— Груба ты, Лена, — вздохнул дядя Афон. — Люблю я тебя, но — груба.
Дедушка поднял голову:
— Что значит — люблю?
— Вот кто тебя любит, Лена! Так нальем по чарке за его здоровье! А?
Тетя Зина, вставая, вытерла рот салфеткой. «Это мама Таня завела салфетки — у себя в доме и здесь, у бабушки, — подумал Мишук, — вместе расшивали их, крахмалили. Как она там сейчас, что делает?» А тетя Зина воскликнула:
— Люди! Через месяц, максимум полтора, у меня во Дворце вечер: «Рабочая династия». Без вас не обойтись. Готовьтесь!
— Зина, отца не трогай, — умоляюще попросила мать.
— Я сказала — через месяц. Сто раз поправится!
— Да не то... Родственники вы с ним!
— Мать права, — изрек дядя Афон.
— На заводе много рабочих династий, — отмахнулся и Михаил Авдеевич. — Ты — директор Дворца культуры... Меня как-то не того, неудобно...
— И отец прав, — отрубил дядя Афон.
Но Зина развеселилась:
— Я виновата, что ли, что дедушка наш работал у домны, когда завод был какой-то жалкой концессией? И папа работал — в самые злые и прекрасные годы! И сейчас на заводе есть доменный мастер с той же фамилией. Наш Костя. Я не виновата!
Дядя Афон отдал дань и ей:
— Зина тоже права.
— А еще и я на завод пойду, — вставил Мишук.
— И пацан прав, — сказал дядя Афон, разъерошив его вихры.
— Так как же быть?
— Сложный вопрос.
— Интересно получается, — закачала головой Зина, натягивая красное пальтишко, отороченное меховыми полосками и какое-то бедное в своей откровенной нарядности. — Все правы. Так не бывает.
— Бывает, Зина. В жизни все бывает. Каждый по-своему прав. Еще и я прав. Сидеть на вечере у тебя буду, а выступать не буду. Мой Федор за Одером остался... Не пришел. Три дочки разбрелись по разным городам, уважительная причина — замужество, а он...
Дядя Афон печально покашлял в ладонь. И Мишуку вспомнился бабушкин рассказ о том, что тетя Зина, молодая и красивая, маковые щеки, тоже не дождалась с войны сына дяди Афона, оставшегося где-то там, далеко и навсегда.
Зина подошла к шкафчику, сняла с полки графин красного вина и налила полный стакан, а дядя Афон стеснительно буркнул:
— Спасибо, дочка.
— Я пошла, — крикнула тетя Зина. — Привет!
— И мы пошли, — поднялся из-за стола дедушка, — обсуждать международное положение.
— Всегда готов, — прытко подключился дядя Афон. — Что-что, а радио я слушаю почти двадцать четыре часа. Как штык!
Мишук помог бабушке убрать со стола, подмел пол в кухне и посмотрел, как проворно моет бабушка посуду в удивительно красном, будто бы переспелом эмалированном тазу.
— Бабушка! А что ты делала всю жизнь?