— Она вам не говорила, что я служил в колониях — Двадцать восьмой пехотный полк?
— Конечно, говорила, — ответил Джереми, откидываясь на спину: он очень быстро уставал. — Я служил в Пятнадцатом драгунском полку, в лихой кавалерии — романтично, не правда ли? Но только до тех пор, пока под тобой не убьют лошадь.
— В войне нет ничего романтичного, хотя многие по-прежнему верят в эту чушь, — с горечью произнес Рено.
Он тоже дорого заплатил за мальчишеские иллюзии. Они все умерли при столкновении с суровой реальностью — дурная пища, офицерская грубость и глупость, а также вечная усталость. После первой же стычки с неприятелем у него не осталось никаких иллюзий насчет военной службы.
— Полк был сформирован недавно из одних новобранцев, лондонских обывателей, никогда не нюхавших пороха, которых силой затащили в армию. Нас использовали как пушечное мясо.
— Вас разбили в первом же сражении?
— О нет! В первой схватке с врагом мы победили, хотя заплатили за это дорого. Мы потеряли убитыми более ста человек. Ног я лишился в другом сражении.
— Мне очень жаль.
Оутс пожал плечами:
— Вам, как и мне, хорошо известно, с какими несчастьями связана война.
— Я пришел к вам не для того, чтобы вспоминать войну, а совсем по другой причине. — Рено присел на стул возле кровати. — Я хочу знать, кем вы ей приходитесь.
Оутс с наигранным удивлением ответил:
— Между прочим, позвольте представиться — Джереми Оутс.
Рено ничего не оставалось, как протянуть руку и назвать свое имя:
— Рено Сент-Обен.
Пожав протянутую руку, Джереми пристально посмотрел в глаза Рено, как бы ища в них ответ на какой-то вопрос, а затем искренне признался:
— Рад с вами познакомиться.
— Я тоже. Но вы не ответили на мой вопрос. Оутс, пряча улыбку, ответил:
— Мы друзья детства. Играли в прятки в доме моих родителей. Я помогал ей учить географию и даже сопровождал ее во время первого бала.
Рено что-то кольнуло в сердце, причем весьма болезненно. Ревность, вечная спутница любви, зашевелилась в его душе. Впервые она дала о себе знать сегодня утром, когда, проснувшись и спустившись в столовую, он узнал, что Беатриса поехала навестить своего таинственного друга-любовника. Подхлестываемый ревностью и злобой, он примчался сюда с единственной целью — устранить соперника.
«Она принадлежит тебе», — подсказывал ему первобытный инстинкт, и он послушной, даже более того, охотно повиновался его мощному зову.
— Вы любите ее?
— Да, всем сердцем, но не в том смысле, который вы вкладываете в эти слова.
— Что вы хотите сказать?
Белозубая улыбка заиграла на лице Оутса. Улыбка очень шла ему. Если бы не страдания, наложившие свой отпечаток, он был бы по-настоящему красив.