Лужа густой крови залила мумию, пропитала бинты и стала, очевидно, просачиваться внутрь. Один из товарищей умирающего безумца радостно выкрикнул что-то вроде: «Со! Со! Де т'хамше гвало! Хла п'хам!».[5]
И тогда мумия медленно поднялась со своего ложа, спустилась на пол и шатающейся походкой направилась к выходу. Две черные точки, занимающие место глаз, быстро увеличивались в размере. Пальцы рук Наафранха конвульсивно сжимались и разжимались, а из утробы вырывались какие-то глухие звуки, напоминающие урчание.
Кажется, в этой ситуации только мне (не считая тибетцев, посвященных в смысл происходящего) удалось удержаться на ногах и сохранить хотя бы признаки рассудка. Все остальные попадали наземь, лишившись чувств. Адам осел на пол по стене. Его глаза были широко раскрыты, но в них не было ни намека на мысль. Я, впрочем, не собираюсь хвастаться своим мужеством, — думаю, мое относительное спокойствие объяснялось только исключительной затуманенностью сознания. Хмель, однако, быстро рассеивался, особенно после того, как Наафранх стал приближаться ко мне.
Сделав несколько шагов, непрерывно глядя на меня, Наафранх визгливо процедил: «Шерензи мисраим линг тсади хукулту кванг хиш риншен дай Мененхеб». Уверен, что это был ни тибетский, ни какой иной из известных современным людям язык.
Говорящая мумия?! Не сошел ли я с ума? Может, это пьяный лихорадочный бред?
В этот момент услышал испуганный возглас совершенно не вовремя появившейся здесь Мэгги. Я едва успел подхватить на руки ее обмякшее тело и окончательно застыл перед ликом очнувшегося мертвеца. А затем из глаз Наафранха брызнула тьма (словосочетание «брызнула тьма» кажется странным, но другого я просто не в состоянии употребить для описания этого процесса). Через мгновение меня окутала непроницаемая черная пелена, которая не пропускала не только свет, но, по-видимому, и звуки. Я не слышал даже своего дыхания, не говоря уже о более далеких шумах. Если бы не внутреннее ощущение колотящегося сердца и пульсирующей в висках крови, а также слабого подергивания Мэгги, я, честное слово, подумал бы, что умер.
Стоя в этом чудовищном омуте и бережно сжимая девушку, я полностью утратил контроль времени. Позже из показаний находившихся на улице людей, видевших со стороны загадочный феномен, выяснилось, что состояние абсолютной темноты и звукоизоляции продолжалось всего минут пять, причем именно на такой срок отстали часы всех, кто находился внутри.
Тьма исчезла так же резко, как и возникла, и вновь я узрел Наафранха, но это был последний взгляд на ожившую тварь. За какие-то доли секунды мумия, рухнув на пол, рассыпалась на части. Ветер, ворвавшийся в здание через неизвестно кем разбитое оконное стекло, развеял кучу бинтов, обнажив под ними труху и пыль. Увы, мумия обратилась в прах, и это обстоятельство едва не вызвало у меня слезы отчаяния и досады.