Говарду Ф. Лавкрафту и Роберту Говарду посвящается
— Отец Игнасио! Отец Игнасио!
Вытаращенные глаза чернокожего мальчишки блестели в темноте. Пляшущий свет факелов отражался в них.
— Там белый господин, отец Игнасио. Больной белый господин!
Пламя факелов металось над бледным пятном на черной земле.
— Очень больной! — подтвердил черный санитар, сидя на корточках на изрядном расстоянии от распростертого на земле тела и печально качая головой.
— Переложите его на носилки и отнесите в больницу, — велел отец Игнасио.
Санитар подскочил, словно попрыгунчик. Теперь он возвышался над отцом Игнасио чуть ли не на голову; все они были тут высокие…
— Нет, нельзя! Его нельзя трогать! Плохо для всех! Нельзя!
— Тебе нечего бояться, Джереми, — терпеливо сказал отец Игнасио, — я сделал тебе чудодейственные уколы. Ты не заболеешь желтой лихорадкой.
— Это не лихорадка, господин! Это другое… страшное…
— С Божьей помощью, — твердо сказал отец Игнасио, — мы справимся. Положите носилки рядом с ним и отойдите, — велел он санитару. — Сестра Мэри!
Она уже стояла за его спиной, свет факелов играл на белой косынке, окрашивал розовым чуть впалые щеки. Дитя приюта, сирота, для которой служба вот в такой миссии на краю света — предел возможностей.
Отец Игнасио перевернул пришельца, поскольку тот упал, как шел, лицом вперед. Пальцы скребли жирную землю, словно он все еще пытался ползти. Несмотря на то что на лице подсыхала бурая грязь, пришелец был, несомненно, белый.
— Раз, два, взяли!
Сестра Мэри ловко подхватила пришельца за ноги, и они перекатили его на носилки.
— Теперь-то можете подойти, Джереми?
Но тот продолжал отчаянно трясти головой:
— Нет, нет, сэр… Нельзя!
— Кто-нибудь!
Он огляделся. Туземцы стояли кучкой, возбужденно переговариваясь. Пламя факелов в их руках прыгало, чертя в смоляном воздухе огненные дуги.
— Сестра Мэри!