Не успели Рик с Промисом перебрать все интересующие их темы, как издалека послышался рев двух моторов «Феникс», которые стояли на катерах только преуспевающих контрабандистов.
— О, это сеньор Ромеро! — произнес Промис, поднимая кверху указательный палец.
— И что, пойдешь встречать на берег?
— Нет, он сейчас сам придет с Гарсиа и Гильермо.
Рик задумчиво кивнул. Ему снова хотелось выпить.
Прежде он в это время находился на работе и о выпивке думать было некогда — сеньор Кавендиш всегда находил ему какое-нибудь занятие. Здесь же к выпивке располагало все — новая обстановка, незнакомый потолок, запах табака, солнце за окном. За какую бы деталь ни зацеплялся взгляд Рика, она напоминала ему о том, что полноценные вечера в «Синем марлине» остались в прошлом, и будущее казалось Рику тревожным и малоперспективным.
— Что он собой представляет, этот Гарсиа? — спросил Рик.
— Исправный контрабандист, удачливый, — пожал плечами Промис и стал гасить сигарету о блюдце. — Правая рука сеньора Ромеро, но самому ему сеньором не стать.
— Почему?
— Потому что дурак.
Рыкнув напоследок, двигатели катера замолчали, потом послышались голоса. Один громкий и властный, два других — потише. Рик предвидел какие-то объяснения, интуиция подсказывала, что придется что-то говорить, но чтобы говорить, надо было выпить, однако ни выпивки, ни времени на это у него уже не было.
Вскоре на веранде загрохотали шаги, и Рик услышал раскатистое: «Ну и где этот сукин сын?»
Промис тотчас отскочил к стене, Рик тоже невольно подался назад. Дверь распахнулась, и в комнату ввалился сеньор Ромеро, а за ним Гарсиа и Гильермо.
Гильермо показался Рику знакомым, а вот сеньора Ромеро он никогда не видел.
— Ага, значит, ты и есть тот сукин сын, который порочит имена честных людей?! — воскликнул Ромеро и угрожающе двинулся на Рика. Главарь контрабандистов был на полголовы выше его, шире в плечах и, несмотря на ежик седых волос, отнюдь не казался состарившимся волком.
Глубокие морщины на загорелом лице делали его похожим на скульптуру из дерева, которые Рику приходилось видеть в музеях островных городов. Высокий лоб, выдающиеся скулы, развитые надбровные дуги и широкие брови свидетельствовали о том, что сеньор Ромеро настоящий эльмейро, потомок коренных островитян.
— Чего молчишь?! — строго спросил Ромеро, останавливаясь напротив Рика.
— Простите, сэр? — произнес тот вопросительно, слегка склонив голову набок. Интуитивно Рик выбрал самую верную манеру поведения, и это вызвало у Ромеро замешательство.
— Я говорю, ты почему, мерзавец, поносил имя честного человека?