— Но это же так ужасно! — воскликнула Лора, закатывая глаза.
— А вы никого не видели поблизости, когда высадили его? — спросил Фрэнсис.
— Я не сходил с катера, поэтому не мог увидеть ничего особенного, — сказал Коулмэн. — Во всяком случае, ничего подобного не припоминаю. Я развернулся и направился в сторону Сан-Марко.
— А где был в ту ночь Коррадо? — спросила у Инес Лора.
Та пожала плечами и, не глядя на нее, ответила:
— Не знаю. Быть может, дома.
Инес сама уже задавала этот вопрос Коулмэну.
Коулмэн посмотрел на дверь и, вдруг вскочив, снова сел, дернувшись всем телом — в дверях показался Рэй.
— Что случилось? — спросила Инес.
— Чуть… Чуть не проглотил оливковую косточку, — сказал Коулмэн. Даже особенно не всматриваясь, он видел, что Рэй снова вышел, заметив его.
— Все-таки я ее проглотил, — с улыбкой проговорил Коулмэн, понимая, что у него нет во рту оливковой косточки, чтобы показать остальным. Он был ужасно рад, что Инес, испугавшись за него, не заметила Рэя и что Смит-Питерсы сидят к двери спиной. Он заметил, что Рэй отрастил бороду. А убрался как быстро!
— Фу-х!… Перепугался до смерти! Мне показалось, она попала в дыхательное горло, — уже со смехом проговорил Коулмэн.
Разговор перевели на другую тему, но Коулмэн не слышал ни единого слова. Значит, Рэй жив и что-то задумал. Но что? Натравливать на него полицию он явно не собирается, иначе давно бы уже сделал это. А может, полиция уже ждет его за дверью? Коулмэн снова украдкой посмотрел на дверь. Двое мужчин, смеясь, неторопливо выходили из зала. Дверь, так же как и окна, была сделана из непроницаемого серого стекла, через которое ничего нельзя было увидеть. Прошло минут пять, но все оставалось по-прежнему.
Коулмэн заставил себя включиться в беседу.
Интересно, где прятался Рэй все это время? Но, где бы он ни скрывался, сегодня ему, наверное, пришлось поменять свое убежище из-за напечатанной в газете фотографии, если, конечно, он не сказал правды тому, у кого остановился. Только это вряд ли, думал Коулмэн. А может, у него здесь друзья? Коулмэн чувствовал, что начинает злиться, и ему стало немного страшно. Живой Рэй представлял для него опасность — опасность быть заподозренным в покушении на убийство, а точнее — в двойном покушении. Правда, доказать можно было только второе — кто-нибудь мог видеть Рэя в воде в ту ночь или даже вытащить его, или каким-то невообразимым чудом он мог доплыть до Пьяццале, где его тоже могли увидеть промокшего до нитки. Коулмэн пришел к выводу, что ему следовало завершить уничтожение Рэя, и хотя мысль эта была навеяна эмоциями — главным образом страхом, — он все же чувствовал, что логика вскоре подскажет ему более верный способ, нежели те, что он использовал до сих пор.