Мне вдруг захотелось махнуть на все рукой, остаться тут, приклонить голову на ее теплое плечо и передохнуть наконец от превратностей судьбы…
Девушка словно почувствовала мою безумную усталость и душевный надрыв; легкими пальчиками коснулась моей руки и еле слышно сказала:
— Сегодня день такой странный… Только утро вечера мудренее. Утром все по-другому покажется…
Я не особенно вдумывался в ее слова, меня просто-напросто завораживал и утешал самый звук ее голоса с хрипотцой, от которого отпускал душу отчаянный надрыв.
— Вы меня искали, господин следователь? По делу или как? — продолжала она негромко, не сняв пальцев с моей руки.
В горле у меня пересохло, и я тяжело сглотнул.
— По делу, — проговорил я, собравшись с мыслями. Не хотелось мне, по правде говоря, в кругу ее тепла думать о каком-то там деле. О беглом Фомине, о прочих моих жестоких неприятностях. Сидеть бы так и сидеть, поглаживать ее мягкую руку, слушать летучее дыхание, и чтобы тонкие золотистые волосы щекотали мою щеку… Я просто пропадал от близости ее существа; испытывал наваждение, схожее с дурманом прошлой ночи в номерах мадам Петуховой, но если та рыжая амазонка, одурманив, утаскивала меня в преисподнюю, то эта — ведь знал я! — гулящая девица, обернувшаяся сейчас милой скромницей, обволакивала меня тайной души, романтическим покоем.
Я с трудом очнулся от наваждения, услышав ее вопрос; имя, в нем упомянутое, словно иголкой, кольнуло меня в самую болезненную область:
— Вас Сила Емельянович прислал?
В голове у меня мутилось, я и так терялся в догадках, какую роль сыграл серебряный рубль в моей истории, и как вышло, что Соня оказалась связана с делом теснее, чем я думал. Но имя Баркова неожиданно осветило для меня положение в ином ракурсе.
— Соня, — сказал я, поднося к губам ее белую ручку, а она не отняла ее, — ты на полицию, что ли, работаешь? Ты агент полицейский?
И она, посмотрев на меня прямо своими блестящими глазами, смело кивнула.
— Вы, верно, подумали, что я — гулящая особа? — проницательно спросила она. — Нет, я модисткой работаю у мадам Жано. А это — так, когда Сила Емельянович попросит.
Сейчас в ней не было ничего от вчерашней оторвы, пьяно кружившей головы разгульным молодцам, а выглянула та наивная девица, которую давеча по ошибке задержали и доставили в полицейскую часть, и за которую я заступился по душевному побуждению.
Я верил ей, но она сочла нужным пояснить мне, как оказалась полицейским агентом:
— Я давно к мадам Жано взята в мастерскую, модисткой. Живу на Крестовском, сирота, но заработок у меня хороший. А три года назад, аккурат на Спаса, я в долг денег взяла, а заказов, как на грех, не было, летом все на дачах, заказчицы-то… Вот мне и отдавать не с чего было. А тут попутал меня лукавый: муж заказчицы моей предложение сделал… — увидев мое лицо, она замотала головой, — нет, не то вы подумали! Не на содержание он мне предложил, а просто денег заработать. Пятьдесят рублей, говорит, тебе, на осенний сезон. А что делать? А просто познакомиться с одним господином, привести его в номера, да и оставить. Да, и вином его угостить…