Я попросил отпуск, но мне отказали. Пришла мысль убежать, но как? Началась оттепель, и русские прогнали нас до Кишинева. Совсем недалеко было до моего дома.
Теперь, наконец, война должна была скоро кончиться. Я не мог дожидаться ее окончания, и свое спасение видел в бегстве. И вот случай представился. Страшный случай, но иного выхода у меня не было. Один из моих товарищей за проявленную храбрость получил отпуск в Бухарест на восемь дней. Он должен был вот-вот уехать: приказ об отпуске был у него в кармане. Но незадолго до его отъезда осколком снаряда ему разбило череп. Увидев его бездыханным, я, к моему стыду, подумал о его отпускных документах: они могли мне пригодиться. Я пересилил себя и обшарил его карманы. Документы попались мне, я взял их и в ту же ночь убежал… Убежал в Бухарест.
Гражданский замолчал и вздохнул. Несколько минут прошло в полной тишине: казалось, весь фронт ждал его слов. Я опять предложил ему сигарету, но он легким жестом руки отказался. Он стоял, прислонившись к стенке окопа, опустив голову и закрыв глаза. Лицо его я мог рассмотреть только смутно, но мне казалось, что у него перед глазами стоят все события, о которых он рассказывал.
— В Бухарест я добрался, — продолжал он слегка дрожащим голосом, — утром четвертого апреля. От вокзала я пешком направился по Каля Гривицей. Было не очень тепло, но все-таки это была весна. Настроение у меня было хорошее. Встреча с местами, где я провел свое детство, придавала мне смелости и уверенности. Прежде чем направиться домой, я зашел в парикмахерскую и побрился; потом, рассматривая в зеркале свое отражение, я подумал, что теперь Ангела узнает меня. Правда, я похудел и постарел, но в целом остался прежним.
Встреча с Ангелой была простой и нежной. Мы долго сидели обнявшись. Она плакала, я старался ее успокоить. И вдруг, когда мы все еще сидели обнявшись, в дверь постучали. Ангела вздрогнула и встревожено посмотрела на меня. Я подал ей знак открыть. Вошла молодая женщина лет двадцати двух, в голубом выцветшем легком пальто. Спросила: «Здесь живет семья Войни?» Я не успел ответить, как послышался далекий рев сотен самолетов и тут же пронзительно завыла сирена. Ангела, дрожа, вцепилась в мою руку и закричала: «В убежище! В убежище!» Мы втроем вышли во двор. Люди бежали из домов, неся детей на руках. Бежали в панике куда глаза глядят. Ангела тянула меня за руку: «Пошли в бомбоубежище! В убежище!» Мы вышли на площадь позади дома и укрылись в яме, которая считалась убежищем для моей семьи. С нами была и посетительница, с которой я даже не успел познакомиться. Она побледнела и все убеждала нас, что это всего лишь учебная тревога. Ангела же не могла успокоиться и не переставала плакать, прижимаясь ко мне.