Общением с ним Крамер был сыт по горло, поэтому тоже решил уйти. Догнал он Зонди в длинном полутемном коридоре, где их шаги эхом отражались от высоких сводов. Управление полиции было выстроено ещё в те времена, когда полицейские ездили верхом, и строитель постарался, чтобы тут мог проскакать конный патруль с поднятыми пиками.
Молодой констебль-негр, дежуривший перед блоком камер, приветствовал их с преувеличенной сердечностью часового, вздремнувшего на посту. Повернув выключатель в нише и взяв ключи, он распахнул металлическую дверь. Потом последовала обычная пауза, чтобы привыкнуть к спертому духу внутри. Крамера, правда, эти запахи не пугали, скорее, вызывали ностальгические воспоминания о халатике некоей санитарки, часто служившем ему подушкой.
У трех камер слева были особые засовы с висячими замками, заведенные на дверях политических после побега Гольдберга. Оттуда не доносилось ни звука. Чуть дальше находились ещё три камеры для белых. Стражник остановился у средней и выразительно постучал пальцем по глазку. Крамер открыл его и заглянул внутрь.
Растерзанный мужчина лет сорока валялся на полу на кокосовой циновке, пьяно стоная и ругаясь. Лишенные ремня брюки сползли до самых ободранных коленей.
— Черная шлюха, — вдруг вполне отчетливо выговорил узник.
Стражник расхохотался и подмигнул. Видно, Гроббе-лаар уже имел шанс насладиться этим зрелищем.
— Я тебя люблю, черная шлюха, я тебя хочу, — рыдал узник, катаясь по полу, чтобы задушить свою похоть.
— Он нарушил общественную мораль, — пояснил стражник, и деланно рассмеялся, пожимая плечами и явно подражая Гроббелаару.
Крамер сжал кулаки, но тут Зонди совершил благой поступок, изо все сил наступив каблуком на начищенный до блеска ботинок стражника.
Узник полностью отключился. Крамер снова взглянул на него. Человека этого он откуда-то знал. А, вот оно: железнодорожный кассир. Тот, который всегда был предельно любезен, словно сожалел, что не может поехать с вами, и вообще вея себя по-приятельски. Теперь с ним покончено, покончено навсегда.
Никто не захочет иметь с ним дело, по крайней мере, не в общественном месте. А женщина вряд ли была проституткой, скорее такой мягкой ласковой кошечкой со смазливой мордашкой. Если он не женат, все не так плохо. Не поскупись он на хорошего адвоката, может легко отделаться. Но в глазах общества он человек конченный. Несчастный безумец…
— Мне нужен Гершвин Мкизе, — Крамер захлопнул глазок.
Стражник был поражен. Чуть замешкавшись, приготовил дубинку и проводил их за угол, к камерам для цветных.