Из записок о 1812 годе (Очерки Бородинского сражения) (Глинка) - страница 94

Гвардия составляла резерв - за Дохтуровым и Раевским. За каждым корпусом пехоты стоял корпус кавалерии. Сам Кутузов, с своим штабом, находился при войсках Дохтурова у большой дороги - на видном месте. Начальник всей артиллерии - граф Кутайсов. При Главнокомандующем находился знаменитый генерал Бенигсен. Барклай и Багратион командовали обеими западными армиями, 1-ю и 2-ю, а Милорадович правым крылом. Кутузов был военачальником всех войск.

С французской стороны, сколько известно, сделаны следующие предположения: Понятовский должен был идти по старой Смоленской дороге и, взойдя на одну высоту с редантами Семеновскими, принять вправо для обхода левого крыла русского. Впоследствии, как мы сказали, ему приказано не обходить, а сражаться с корпусом Тучкова.

Даву и Ней имели приказание штурмовать три реданта, на долю вице-короля оставлены Бородино и большой люнет. Наполеон надеялся сорвать реданты, оттеснить наши войска и сбить их за большую дорогу, овладев ею. Короче, он хотел загнать нашу армию в угол, составляемый Колочею при впадении ее в реку Москву. Намерение дерзкое! Прижав таким образом армию в тесное место, он думал отрезать ее от Москвы и полуденной России и заставить положить ружье. Навести большое число войск на меньшее, рассечь нашу армию надвое и бить по частям: вот замысел Наполеона, возможный по расчетам тактики, но трудный в приложении к делу!

Ночные распоряжения неприятеля открылись, когда ободняло. Кутузов, с высокого места, где стоял хозяином, увидел огромные массы пехоты и кавалерии, расставленные против редантов Семеновских. Хвосты колонн терялись в лесу и чрез этот оптический обман представляли армию бесконечную!.. Это столпление войск на правом крыле неприятельском подало мысль послать Баговута с правого на левое крыло наше.

Начнем сначала и постараемся означить эпохи по часам, сколько то возможно. Сражение открылось в 6 часов утра.

120 орудий загремели со стороны французов. Когда боевые колонны неприятельские во множестве стали видны в поле, было уже 7 часов утра. Неприятель обставил все высоты ужасным количеством артиллерии. Пальба его могла вредить более нашей: он, как зачинщик, действовал откуда и как хотел и действовал концентрически (сосредоточенно); мы, как ответчики; действовали, как позволяло местоположение, и потому часто разобщенно, эксцентрически. Первый выступ французов был следующий: Понятовский шел около большого леса на Утицу. Даву вдоль через лес. Две громадных батареи потянулись прямо на позицию, чтоб бить по редантам. Маршалы Даву и Ней воюют у этих окопов. Головы колонн их то выказываются, то прячутся в лес, не вытерпливая пальбы нашей. Наконец, нападение на реданты начинается: французы бегут в промежутки, чтоб захватить их с тылу. Сводные гренадерские батальоны графа Воронцова отстаивают свои батареи. Но усилиям гренадер не устоять против превосходной силы! Маршалы овладели всеми тремя редантами, а генерал Дюфур захватил Семеновское. И тогда было 9, иные говорят 10 часов утра. Некоторые (это любимое мнение французов), поверившие на слово хвастливому 18-му бюллетеню Наполеона, полагают и хотят уверить, что в 9 или 10 часов утра мы были в величайшей опасности, что линия наша разрезана, судьба сражения висела на волоске и проч. и проч. Помня ход сражения и быв свидетелем духа и мужества наших, я не могу согласиться в мнении, изложенном выше. О потере редантов Семеновских можно сказать то же, что Кутузов сказал о потере Москвы, они не составили бы потери сражения. Но скажут: "Армия могла быть разрезана, линия изломана и проч. и проч.". Отвечаю: опыт показывает, что линия русская, пробитая, разрезанная, изломанная, все еще дерется. В первом периоде сражения несколько конных полков французских вдруг заскакали в тыл 6-му и 7-му корпусам. Линия казалась разорванною, но полки Дохтурова и Раевского нисколько не смешались: им пришла самая простая, естественная мысль: "Неприятель сзади, выворотимся наизнанку, станем бить по передним с передних, по задним с задних фасов". И, развернув эти фасы, они открыли такой огонь, что неприятель, неистово-опрометчивый в своих наскоках, сам не знал, что с собою делать! И один ли этот случай в продолжении Бородинского сражения? Около 4-х часов пополудни я находился за последним резервом, где перевязывали раненых. Я проводил раненого брата и был свидетелем, как пилили ногу Алексею Николаевичу Бахметьеву. Вдруг видим вестфальцев. Огромные, как старинные богатыри, они выехали из лесу, их было немного - и стали. На вопрос "что вам надобно?" неприятельские воины, еще непленные, отвечали: "Мы ищем короля Неаполитанского, он должен быть здесь". Разумеется, их взяли, как баранов. Разрезать линию русскую можно, и бить русских можно, но разбить и покорить мудрено! Я как теперь помню поле, которое тянулось от Брина к Аустерлицу. Оно усеяно было обломками линии колоннами разобщенными, раздвинутыми, гонимыми. Но эти колонны наши с утра до вечера дрались и не поддавались, клали головы, не думая положить ружье! Одну, как теперь вижу, бьют, другая, пользуясь минутою, продирается вперед; налягут на ту, третья подвигается; и так все волновалось, мешалось и дралось! подобное было и у редантов Семеновских!..