- Очень даже хочу, - обиженно пробубнила я, но в ответ услышала лишь короткие гудки. - Псих ненормальный!
К столу я вернулась с полным отсутствием аппетита, о чем красноречиво свидетельствовала кислая мина на моем помрачневшем лице.
- Ты чего? - встревожилась подруга, заметив в каком я состоянии.
- Он бросил трубку, - глотая слезы, сообщила я. - Он точно маньяк. И ведет себя подобающим образом.
Мои всхлипывания быстро перешли в откровенный рев, глаза покраснели от обилия воды, стремительно стекавшей из них на щеки и грудь. Утирая слезы, я бормотала всевозможные проклятья в адрес спасателя. Вера молча наблюдала за мной, укоризненно качая головой. Наконец, ей все это надоело, и она громко заявила:
- Хочешь отправить их обоих в тюрьму? Позвоним твоему следователю и расскажем о наших подозрениях. Пусть сами потом выкручиваются.
- Нет! - мгновенно перестав плакать, воскликнула я.
Мой поспешный протест вызвал на физиономии собеседницы довольную улыбку.
- А чего ты тогда ноешь, если не хочешь никого сдавать в милицию?
- Я по нему соскучилась, - моё честно признание сопровождалось вновь начавшимися всхлипываниями.
- Ох, Катя, Катя, - засмеялась подруга, наливая мне холодную воду, чтобы я, выпив, поскорее успокоилась. - И угораздило же тебя влюбиться в насильника.
- А может, Валя все-таки не преступник? - робко предположила я, с надеждой посмотрев на загадочно улыбающуюся Верку.
- У тебя появились сомнения? - радостно спросила она. - Ну, наконец-то!
- Думаешь, Быстров и та "полосатая тварь" - разные люди? - я оживилась, перестав скулить.
- Уверена! - торжественно сообщила собеседница. - Маньяк, вероятней всего, Андрей.
- Ну, спасибо, - я снова сникла. - Ты просто его не знаешь, поэтому так говоришь.
- В любом случае, Катя, старайся, находясь в обществе этого человека, быть постоянно на людях.
- Ладно, - я почти совсем успокоилась и теперь могла соображать, вполне, трезво. - Эрмитаж - место подходящее, как, впрочем, и метро, и "Медуха", и город в обеденное время.
Больше нас никто не тревожил звонками, чему мы обе были очень даже рады. Выгуляв пса, который в десять вечера принялся жалобно скулить под дверью, вооружившись предварительно своим поводком и моими сапогами, символизирующими для него поход на улицу, мы с подругой вернулись домой. Наступило время ложиться спать. Я разобрала двуспальную тахту и, забравшись к стенке, улеглась. Верка должна была лечь с краю, но ей почему-то не спалось. Поворочавшись немного, она недовольно села и сказала: