— А я бы на вашем месте поступил иначе, — мягко остановил его Анатолий Германович. — Геройствовать тут нечего. Для вас главное — спокойно закончить работу. Ведь в ней, может быть, все ваше будущее! Да, да. Поверьте старику. Я сразу же, с первого знакомства понял, что имею дело с недюжинным талантом… А талант нельзя зарывать в землю, мой юный друг! Повторяю, ради вас я готов молчать. Спрячу куда-нибудь этот паршивый журнал, скажу, что потерял, придумаю что-нибудь. Но с заводом вам на время придется расстаться, чтобы не обращать на себя внимание. Кстати, где вы храните все свои записи и чертежи?
— Чертежи я передал на днях начальнику цеха… для изготовления некоторых деталей.
— Он вас хорошо знает?
— Едва ли… Мы виделись только один раз, да и то — мельком. А что?
— Как его фамилия? Я спрашиваю потому, что у меня есть кое-какие знакомства на этом заводе…
— Панкратов. Иван Михайлович…
— Нет, такого не знаю. Так вот что, дорогой, заберите у него обратно ваши чертежи. Скажите, что хотите проверить расчеты, что представите их потом… А через несколько месяцев, когда все забудется, вы снова сможете возобновить свои опыты. Покамест же, если хотите, поработайте со мной. У меня тут есть кое-какое оборудование.
— Но зачем же играть в прятки, раз совесть у меня чиста?
Вербицкий рассмеялся.
— Святая простота! Да вы же кругом скомпрометировали себя. И сами затянете петлю, если будете болтать. Впрочем, как знаете! Не хотите слушать человека, который добра вам желает, — ваше дело!…
— Ну, хорошо. Я подумаю… Все это так неожиданно…
— Конечно, конечно. Обдумайте все, взвесьте. Но помните, что у меня вы всегда желанный гость. — Анатолий Германович встал, как бы давая понять, что разговор окончен. — Будьте здоровы, мой юный друг. Мы с вами люди разных поколений, но оба служим науке. Будем же выше всяких политических треволнений. Вот мой совет. А пока — до свиданья! До скорого свиданья, надеюсь!
Вербицкий сам отпер калитку и выпустил Якова. И на прощанье помахал ему рукой. Но как только фигура юноши скрылась за поворотом, приветливая улыбка мгновенно сошла с его лица. Почти бегом вернулся он к скамейке, на которой беседовал с Яковом, и тихо позвал:
— Смагин!
Кусты зашевелились, и из-за них выглянул человек в синем рабочем комбинезоне, лет тридцати, с угловатыми чертами лица и бесцветными, равнодушными глазами.
— Надо решать, — сказал Вербицкий. — Что вы думаете о мальчишке?
— Может разболтать…
— Я тоже так думаю. Действуйте же скорее. Только прошу — поосторожнее. Нам нужна его голова. За нее будет хорошо заплачено!