— Уже одиннадцать? — спрашивает он.
— Скоро будет.
— Но когда же?
Я сам слышу, что мой голос звучит раздраженно.
— Вы с месье Тепаком так же себя вели? Уж он-то, без сомнения, водил вас в самые разные места.
— Только не по соборам, — надувается Шарль. — Один раз мы ходили ловить рыбу, и это было почти так же скучно. По-моему, от скуки изнывали даже рыбы. Они, наверное, и крючок только потому и заглатывали — чтобы не утонуть от скуки. О! Это она?
Позже, когда я припоминаю этот случай, то не устаю поражаться тому, что он ее сразу узнал. По проходу шествуют пять человек, примечательных бесформенностью своих одеяний, а согбенная фигурка посередине практически целиком скрыта мантильей. В одном Видок точно прав: она не стремится стать центром внимания.
— Да, — отвечаю я. — Это она.
— Так чего же мы ждем?
Он рвется вслед за темными фигурами, но я удерживаю его, схватив за руку.
— Не сейчас. Надо дать ей возможность почтить память родителей.
— И сколько на это нужно времени?
— По обстоятельствам, — отвечаю я. — Зависит от степени почтения.
Когда скорбная процессия вступает в придел Богоматери, последний в цепочке бросает взгляд назад, и я начинаю глядеть на гигантские розовые окна над поперечным нефом. Я с демонстративной внимательностью изучаю эти окна, но на самом деле отсчитываю секунды: одна… две… три…
Я не успеваю досчитать и до десяти, когда внезапно осознаю, что чего-то не хватает.
Шарль исчез.
Я делаю шаг к западным дверям. Его там нет. Другой шаг, на этот раз к трифорию. Там его тоже нет. Я обвожу взглядом ряды скамей, всматриваюсь в проходы между ними… и лишь потом поворачиваюсь туда, куда до этого момента избегал смотреть. И именно там я его нахожу: почти у самого придела Богоматери, куда он спешит добраться.
Бежать нельзя. Самое большее, что я могу себе позволить, это ускорить шаг. Продвигаясь в направлении главного алтаря, я подаю знаки Видоку, машу руками, но тот с головой ушел в изучение верхнего ряда окон над хорами, и я вижу, как Шарль отворяет железные ворота и исчезает во мраке. Я едва не кричу, но удерживаюсь, и все, что мне остается, это как можно быстрее идти.
Когда я достигаю ворот, они все еще приоткрыты. Мрак за ними дышит сыростью и плесенью — и еще чем-то таким же гнилостным, что накатило на меня во время первой поездки с Видоком. Я делаю шаг вперед. Темнота обступает меня.
— Шарль, — шепчу я.
Как я жалею, что не купил свечу! Кругом ни пятнышка света. Я передвигаюсь осторожно, шаг за шагом, и все равно едва не ломаю ноги, потому что внезапно неизвестно откуда появляется лестница, и я спотыкаюсь. Хватаясь за стенку, поднимаюсь. Сверху меня обдает волной холодного, странно пахнущего воздуха. Ею меня припечатывает к верхней ступеньке, словно мраморную статую.