была приподнята над седлом -- чтобы дать дорогу жадным пальцам, искавшим
потаенный вход. Она задрожала, почувствовав, как грубоватые подушечки пальцев
ласкают глубокий колодец, ведущий к самому центру ее существа, и как ее тело,
отвечая ласковым прикосновениям, излучает флюиды страсти...
Неожиданно он высвободил свой твердый как камень орган из сжимающего его рта
и резким движением поднял тело Эвелин вверх -- на какое-то мгновение девушка
оказалась висящей между небом и землей. Опустив вниз, он посадил ее, как на
кол, на твердый член. Копье из мужской плоти вонзилось в ждущую глубь,
достало чуть не до самого сердца, но вызвало отнюдь не боль, а невероятную
сладость... Эвелин почувствовала, что лошадь под ними больше не стоит на
месте. И правда -- сейчас Дэзи неторопливо шла по траве. Каждый ее шаг
отзывался приятным толчком в лоне Эвелин, вдоль внутренних плотных стенок
скользил туда и сюда, в такт движениям лошади, не теряющий упругости член. Ей
захотелось забыть обо всем на свете, лишь бы эти движения, которые доставляли
ей непередаваемое наслаждение, не кончались...
Как будто откуда-то издалека до Эвелин долетел тихий смех. Это смеялся
тхалец. Лошадь перешла на рысь, а затем на быстрый бег. Эвелин сравнила себя
с бабочкой, которую поймали и пришпилили булавкой. Только вместо булавки --
огромный мужской орган... Каждый выпад мускулистых плеч лошади, вдвигал его
все глубже и глубже... Это длилось до тех пор, пока она не почувствовала, как
все тело мужчины на мгновение словно одеревенело и как сдерживаемая река его
желаний вышла, наконец, из берегов и хлынула навстречу тому, что уже давно
истекало струями женского вожделения... И это вожделение уступило место
осязавшемуся каждой ее клеточкой удовлетворению...
* * *
#E"...Эта страсть не покидает меня. Все, что раньше занимало меня, потеряло
всякий интерес. Я живу в пустоте, которая отделяет друг от друга те
неизъяснимые мгновения, в которые я получаю то, на что нацелена теперь моя
жизнь. Я не знаю, к чему все это приведет и чем закончится. Ведь он -- лишь
слуга и язычник, которому недоступна христианская благодетель. Я осознаю свое
падение и не надеюсь, что смогу когда-нибудь искупить свой грех. Сейчас у
меня нет ничего общего даже с близкими людьми. Я покидаю их, хотя, может
быть, меня ждет судьба тех бездомных собак, которые от тоски воют по ночам на
луну. Боже, спаси мою душу.
Эвелин Беллингэм, Саргохабад, 20 мая 1900 года."#F
Это -- часть записки, которую потом найдут в одной из книг Эвелин, и которая
была написана в тот день, когда она поставила крест на всей прошлой жизни,