зеленые уступы террас, на которых лежат небольшие пшеничные и кукурузные
поля. В это время года небо здесь ярко-синее, на его фоне белеют снеговые
шапки Гиндукуша, напоминая, что зелень лета рано или поздно будет сметена
холодными пронизывающими ветрами.
Сейчас они были на земле пуштунов. Они часто встречали группы всадников:
сбруя и попоны их лошадей были богато украшены. За спиной у всех были
инкрустированные ружья, с поясов свисали отделанные серебром кинжалы. Иногда
пуштуны останавливались и пристально вглядывались в проезжающих мимо
путников. На приветствия они отвечали сдержанным кивком головы. У некоторых
пуштунов были тонкие лица с орлиными носами, от других мусульман-горцев их
можно было отличить по черному цвету чалмы.
На этой земле Абулшер и Имхет чувствовали себя неспокойно. Если прежде они
подолгу отдыхали в кишлаках, то теперь беспрерывно спешили. Путешествие
превратилось в настоящее бегство. Абулшер объяснил Эвелин, что пуштунские
племена фактически контролируют всю приграничную с Афганистаном область и
считают себя в ней хозяевами. Они способны учинить кровавую расправу с
чужаками, чье присутствие здесь сочтут нежелательным. Хмурясь, он говорил:
-- Пуштуны -- как хищные звери, они нападают внезапно. От них не жди ни
жалости, ни пощады... Чем быстрее мы проедем эти места, тем лучше.
Оказавшись на пуштунской территории, путники скакали почти весь день,
остановившись лишь на пару часов, чтобы вскипятить на костре чайник и съесть
по лепешке. Покончив с чаем, Абулшер и Эвелин остались у догорающего костра,
а Имхет повел лошадей к реке.
Потом они снова двинулись в путь. Эвелин привыкла к седлу, она могла проводить
в нем сколько угодно времени. Лишь поначалу у нее побаливали ноги, и когда
они спешивались, то было трудно ходить. Ей удалось преодолеть это, она не
желала отставать от мужчин. Эвелин опасалась, что если Абулшер и Имхет оставят
ее в каком-нибудь кишлаке, то там быстро распознают кто она на самом деле.
Проводя долгие часы в седле, Эвелин размышляла о превратностях своей судьбы,
но почти не вспоминала о родителях, о гарнизонной жизни в Саргохабаде. Только
один раз военный городок напомнил ей о себе -- она увидела в поле одинокого
крестьянина, на котором была поношенная английская форма. Вид военной одежды
вызвал в памяти торжественные марши на плацу, танцы с молодыми офицерами и
воскресные пикники.
Словно прочитав ее мысли, Абулшер спросил у Эвелин, не соскучилась ли она по
дому. Эвелин отрицательно покачала головой. Он повернулся к брату и сказал:
-- Раненая волчица приползает умирать в родное логово...