— Пока нет. Мастер думает сделать это прямо перед началом стройки.
Дочь Эдмунда с удовольствием отметила, что Мерфина, несмотря на молодость, уже называют мастером.
— А почему? Не лучше ли сначала все как следует подготовить?
— Говорит, если вычерпать воду, течение будет давить на коффердам сильнее.
Керис поражалась, откуда Мерфину все это известно. Азы он освоил у своего первого учителя Йоакима. Потом часто беседовал с приезжими, особенно с теми, кто бывал во Флоренции и Риме, и досконально изучил места Книги Тимофея, где говорилось о строительстве собора. Но, судя по всему, юноша обладал еще и удивительной интуицией. Керис ни за что бы не сообразила, что вычерпанный коффердам слабее наполненного водой.
Хотя просители устали, им не терпелось сообщить Мерфину новости и узнать, что он успеет сделать до окончания строительного сезона, если, конечно, что-нибудь успеет. Все трое остановились, только чтобы передать лошадей конюхам, и отправились его искать. Молодой строитель на чердаке каменщиков в северо-западной башне собора при свете масляных ламп чертил на настиле парапет. Увидев делегатов, он оторвался от работы и широко улыбнулся:
— Мы победили?
— Мы победили, — кивнул Эдмунд.
— Спасибо Грегори Лонгфелло, — добавил Годвин. — Он потребовал больших денег, но заслужил их.
Мерфин обнял олдермена и аббата — стычка с последним была забыта, по крайней мере на какое-то время, — и нежно поцеловал Керис, тихонько сказав:
— Я скучал по тебе. Восемь недель! Мне казалось, ты никогда не вернешься.
Она промолчала. Ей нужно было сообщить ему нечто очень важное, но наедине. Отец не заметил ее сдержанности.
— Ну, Мерфин, можешь прямо приступать к строительству.
— Отлично.
Годвин кивнул:
— Можно уже завтра начать перевозить камни, но, боюсь, до заморозков много не успеть.
— Я думал об этом. — Мерфин посмотрел в окно. Декабрьский день угасал. — Может, и получится.
— Вот это да! — воскликнул Эдмунд. — Ну и что ты придумал?
Фитцджеральд спросил у Годвина:
— Вы можете дать индульгенции тем, кто согласится возить камни с каменоломни?
Индульгенция отпускала грехи. Как и денежные пожертвования, она могла загладить и совершенные грехи, и стать предоплатой за будущие.
— Разумеется, — ответил аббат. — А какой в этом смысл?
Мостник повернулся к Эдмунду:
— Сколько в Кингсбридже телег?
— Дай подумать, — сосредоточился олдермен. — У каждого стоящего торговца… Значит, сотни две.
— А если обойти сегодня город и попросить всех отправиться завтра на каменоломню за камнями?
Эдмунд пристально посмотрел на Мерфина, и губы его медленно растянулись в улыбку: