— Считаешь, что я, как все женщины, должна броситься мужчине в ноги?
— Кажется, для них это счастье. Я-то выбрала другую жизнь. И ты скорее всего сделаешь то же самое.
— Ты счастлива?
— Я родилась не для того, чтобы быть счастливой. Но я помогаю людям, зарабатываю на жизнь и свободна. — Знахарка перелила смесь в кружку, добавила немного вина и помешала, растворяя порошки. — Ты завтракала?
— Выпила молока.
Мэтти капнула в кружку немного меда.
— Выпей и не трудись обедать, все равно стошнит.
Керис взяла кружку, помедлила и выпила.
— Спасибо.
Настой оказался очень горьким, мед несущественно подсластил его.
— Завтра утром все кончится — так или иначе.
Девушка заплатила и ушла. По пути домой она испытывала странную смесь радости и грусти. Облегчение оттого, что после недель беспокойства наконец приняла решение, и вместе с тем ощущение утраты, как будто с кем-то попрощалась — с Мерфином, например. Может, они разошлись навсегда. Керис думала об этом спокойно, так как злилась на возлюбленного, но знала, что ей будет ужасно его не хватать. Вероятно, Фитцджеральд скоро найдет себе другую подружку, почему бы и не Бесси Белл, но Керис была уверена, что сама так не сможет. Никого не будет любить так, как Мерфина.
Когда Суконщица зашла в дом, от запаха подходящей на огне свинины ее замутило, и девушка вернулась на улицу. Ей не хотелось болтать с женщинами на лавочке, не хотелось говорить о делах с мужчинами в гильдии, и, потеплее закутавшись в тяжелый суконный плащ, она направилась в аббатство, села на кладбище и уставилась на северную стену собора, дивясь совершенству сложной лепнины и изяществу словно летящих контрфорсов.
Своевольница просидела долго, наконец ей стало плохо. Девушку стошнило, но желудок был пуст, и вышла только желчь. Заболела голова. Хотелось лечь, но, вспомнив кухонные запахи, она решила пойти в монастырский госпиталь. Монахини разрешат немного передохнуть. Суконщица покинула кладбище, пересекла лужайку перед собором и зашла в госпиталь. Вдруг ей страшно захотелось пить. Дочь Эдмунда приветливо встретила Старушка Юлия с добрым круглым лицом.
— О, сестра Юлиана, — обрадовалась Керис. — Вы не принесете мне кружку воды?
В монастыре был акведук, доставлявший воду с реки — холодную, прозрачную, чистую.
— Ты заболела, дитя мое? — с беспокойством спросила Юлия.
— Немного тошнит. Если можно, прилегла бы ненадолго.
— Конечно. Я позову мать Сесилию.
Девушка легла на один из аккуратно разложенных на полу соломенных матрацев. Сначала ей стало лучше, но потом вновь ужасно разболелась голова. Вернулась Юлия с кувшином и кружкой, следом пришла мать Сесилия. Керис отпила воды, ее вырвало, она выпила еще. Аббатиса задала несколько вопросов, а затем подвела итог: