Перкин опять покачал головой.
— То, что ты предлагаешь, может, и справедливо…
— Разумеется, справедливо!
— Хорошо, справедливо, но все-таки я не могу. Не знаю, когда у меня будут деньги, а к Троице задолжаю вам целый фунт! Работайте за еду или уходите.
— Тебе придется кормить всех четверых.
— Да.
— Но работать будет только Вулфрик.
— Ну, не знаю…
— Люди живут не одной едой. Детям нужна одежда, мужчине башмаки. Если ты не можешь платить, мне придется найти какой-нибудь другой способ добывать эти вещи.
— И как ты собираешься это делать?
— Не знаю. — Гвенда помолчала. Она понятия не имела и запаниковала. — Может, поговорю с отцом.
— На твоем месте я не стала бы этого делать, — вставила Пегги. — Джоби посоветует тебе воровать.
Гвенда оскорбилась. Какое право старуха имеет на такое высокомерие? Джоби никогда не нанимал людей, чтобы в конце недели сказать им, что не может заплатить. Но батрачка укусила себя за язык и мягко заметила:
— Он кормил меня восемнадцать зим, хоть и продал в конце концов разбойникам.
Пегги опустила голову и быстро начала собирать миски со стола. Вулфрик бухнул:
— Ну, мы пойдем.
Но его жена с места не двинулась. Все, что она может выбить, нужно выбивать сейчас. Когда батраки уйдут, Перкин решит, что сделка заключена, и условия уже не изменить. Молодая женщина напряженно думала. Вспомнив, как Пегги угостила элем только своих, добавила к сказанному:
— И кормить нас не сушеной рыбой и разбавленным пивом. Мы будем есть то же, что и вы: мясо, хлеб, эль — все, что будет на столе.
Пегги в знак протеста зашумела. Похоже, Гвенда прочла ее мысли.
— Это если ты хочешь, чтобы Вулфрик делал ту работу, что вы с Робом, — добавила батрачка.
Все прекрасно знали, что Вулфрик успевал больше, чем Роб, и в два раза больше, чем Перкин.
— Хорошо, — согласился хозяин.
— И все это на крайний случай. Как только у тебя появятся деньги, ты снова начнешь нам платить по-прежнему — пенни вдень каждому.
— Да.
Наступило короткое молчание. Вулфрик спросил:
— Ну все, что ли?
— Думаю, да, — ответила супруга. — Пожмите руки в знак заключения сделки.
Батрак и работодатель пожали друг другу руки. Взяв детей, Гвенда с Вулфриком ушли. Было уже совсем темно. Облака закрывали звезды, и пришлось ориентироваться по свету, пробивавшемуся в щели ставней и дверей соседских домов. К счастью, они проделывали этот путь уже в который раз.
Пока жена укладывала мальчиков, Вулфрик зажег лампу и развел огонь. Хотя наверху были спальни — семья все еще жила в большом доме родителей Вулфрика, — спали все на кухне, где теплее. Гвенда уныло подоткнула под ребят одеяла и придвинула мальчиков поближе к огню. Она выросла с решимостью жить иначе, не так, как мать — в бесконечной тревоге и нужде, — стремилась к независимости: пятачок земли, работящий муж, разумный лорд. Вулфрик очень хотел вернуть землю отца. И ничего-то из всего этого не вышло. Сама — нищенка, муж — безземельный батрак, кому хозяин не может платить даже по пенни в день. «Я кончила точно тем же, что и мать», — думала Гвенда. Ей было слишком горько, чтобы плакать. Хозяин дома снял с полки глиняную бутылку и налил эля.