— Добро пожаловать, разумеется, что бы ни послужило причиной вашего приезда.
— Само собой, — сухо ответил глава монастырской братии.
Он злился из-за того, что пришлось оправдываться. Савл задумался:
— Даже не знаю, где всех разместить…
— Я решу этот вопрос. — К Годвину вернулись начальственные повадки. — Пока готовят ужин, покажи мне обитель.
Спешился сам и прошел в ворота. Белой Голове пришлось следовать за ним. Обитель вылизана, никаких излишеств, все свидетельствовало о том, насколько серьезно Савл воспринимал монашеский обет нестяжания. Но сегодня аббата больше интересовал вопрос, как надежно она защищена от непрошеных гостей. По счастью, благодаря внимательному отношению главы здешней братии к порядку, в обители имелось всего три входа: в церкви, на кухне и на конюшне — мощные двери на крепких засовах. В небольшом дормитории помещалось девять-десять человек, не больше. Настоятель отдельной комнаты не имел. Еще около тридцати человек можно было разместить лишь в церкви.
Годвин сначала решил расположиться в дормитории, однако здесь оказалось негде спрятать соборную утварь, а он не хотел с ней расставаться. Но в церкви, по счастью, обнаружил небольшую запиравшуюся боковую капеллу, которую и взял себе. Остальные кингсбриджские монахи рассыпали солому на утоптанном земляном полу нефа и устроились как могли. Съестные припасы и вино отправили на кухню и в подвал, а утварь Филемон принес в капеллу-комнату Годвину. Помощник уже побеседовал с местными монахами.
— У Савла здесь свои порядки, — доложил он. — Он требует безусловного послушания Богу и правилу святого Бенедикта, но сам себя на пьедестал не ставит. Спит вместе со всеми, ест то же, что и остальные, вообще не имеет никаких привилегий. Излишне говорить, что его за это любят. Но есть один монах, которого все время наказывают, — брат Джонкил.
— Я его помню. — В бытность Джонкила послушником в Кингсбридже он вечно получал выговоры за опоздания, лень и жадность. Не имея собственной воли, Джонкил, вероятно, пришел в монастырь, чтобы хоть кто-то его ограничивал, чего сам он сделать не мог. — Этот вряд ли окажется нам полезен.
— Есть малая вероятность, что нарушитель порядка может внести раздор, — заметил Филемон. — Но у него нет авторитета. За ним никто не пойдет.
— Ну хоть какие-нибудь жалобы на Савла? — со слабой надеждой спросил Годвин.
— Ничего не слышал.
— Хм-м.
Савл честен, как всегда. Беглец расстроился, но не очень удивился. На вечерне бросались в глаза торжественный настрой и дисциплинированность монахов обители. Много лет подряд настоятель Кингсбриджа отправлял сюда трудных братьев: бунтарей, душевнобольных, сомневающихся в церковном учении, интересующихся ересями. Белая Голова никогда не жаловался, никогда не посылал строптивцев обратно. Похоже, ему удавалось превращать таких людей в образцовых иноков.