— Даже не начинай! — прорычал он. — Я не в настроении.
Сверкая глазами и извиваясь, Роксана стала вырываться. Она не подчинится ему!
Когда ей удалось ударить его каблуком в коленку, Робби застонал от боли и, безжалостно скрутив ей руки, толкнул вперед. Он двигался так быстро, что ей едва удалось удержаться на ногах.
— Ты вовремя отпустила горничную, — пробормотал он, прежде чем выхватить ключ из ее пальцев и повернуть в замке.
Спрятав ключ в карман, Робби потащил Роксану к гардеробной.
— Теперь нам никто не помешает, — выдохнул он.
В эту минуту Робби был оскорблен не меньше Роксаны. Он никогда не молил о прощении. Никогда в жизни! И после двухнедельных попыток умилостивить ее его терпение лопнуло.
Втолкнув Роксану в гардеробную, он запер дверь.
— Если закричишь, я суну тебе в рот кляп.
— А будет из-за чего кричать? — холодно осведомилась Роксана, отталкивая его руки и поворачиваясь к нему лицом.
— Это зависит…
— От чего именно?
— От твоей мудрости и зрелости.
— Только не говори о зрелости! — вспылила она. — Ты до сих пор не можешь отличить любви от вожделения!
— А ты можешь?
— Могу! Хотя уверена, что вздымающаяся грудь Дженет Линдсей способна отвлечь тебя от любой разумной мысли, — ехидно заметила Роксана.
— Черт с ней, с Дженет.
— Иди к ней, я тебя не задерживаю, — издевательски усмехнулась Роксана.
— Полагаю, ты оскорбишься, если я дам тебе оплеуху? — процедил Робби сквозь стиснутые зубы.
— Нет, если не боишься получить сдачи.
— Садись, — велел Робби, едва сдерживаясь. — Сюда.
Он показал на стул в углу. Сейчас он намеревался держаться подальше от нее, чтобы сохранять самообладание. Он и без того был уже на пределе!
— Ты бессовестно испытываешь мое терпение.
Роксана не шевельнулась.
— Иисусе, до чего ты упряма!
Он уселся в углу на стул и уставился на Роксану.
— А теперь объясни, почему мы больше не любовники, — потребовал он, расстегивая сюртук.
— При таком гареме ты во мне не нуждаешься. Так что убирайся.
— Ты не ответила на мой вопрос.
Робби стащил сюртук с широких плеч.
— Я предпочитаю свою независимость, — отрезала Роксана, хотя ее пульс участился, когда он сбросил туфли.
— Я не собираюсь ограничивать твою независимость.
— И все же временами, — ехидно продолжала она, — ты берешь на себя роль диктатора, которая меня оскорбляет.
Робби поднял глаза:
— В таком случае прошу меня простить.
Слова! Одни слова. И никаких признаков раскаяния!
— Можно подумать, в будущем ты станешь просить прощения в тех тысячах случаев, когда предпочтешь что-то сделать по-своему.
Ее глаза горели огнем.
— Может, мне не хочется слышать тысячи твоих извинений! Может, мне не нужен роман, не принимающий в расчет мои чувства к детям! Никогда не забуду того, что с ними случилось! Мне следовало быть рядом, когда они нуждались во мне. Так что извини, если я питаю сильную неприязнь к мужчинам, которые считают, что могут командовать мной! И при виде тебя в компании драгоценных подружек я снова вспоминаю о твоей распутной жизни. Ты наверняка поймешь, что я предпочитаю избегать подобных непристойных сцен. Поэтому предлагаю тебе ехать к Дженет. Уверена, она ждет.