— Дорогая, он через месяц сведет тебя с ума. И не говори, что ты пробыла в его обществе месяц, потому что я знаю: этого не было.
Роксана вопросительно вскинула брови.
— Куттс нанял людей, которые следили за тобой. Я был пьян целую неделю после того, как Каллум провел с тобой первую ночь в Эдинбурге.
Он провел по глазам рукой, словно хотел изгнать неприятные мысли.
— Не можем ли мы прийти к какому-то соглашению? Я не могу жить без тебя, а ты не можешь жить без меня… и поймешь это, когда отбросишь все свои логические выкладки.
— Но как я могу это сделать?
— Иди сюда, ложись рядом, и мы поговорим об этом.
Она не шевельнулась.
— А если ребенок не твой?
Робби молчал. Дольше, чем ей хотелось бы.
— Мне все равно, — ответил он наконец. — Надеюсь, что мой. Но если нет…
Его взгляд на секунду стал пустым.
— … мы справимся.
— Немного больше чувства, пожалуйста.
Робби сел и распахнул объятия.
— Мне все равно, даже если это дитя Аргайлла, — тихо сказал он. — Я готов на всё. — Его улыбка, нежная, искушающая, манила… звала… — Ну, иди же ко мне!
— Мне не пятнадцать лет. Я не собираюсь бросаться в твои объятия. Мы не будем целоваться и мириться, потому что ты приехал сюда, чтобы досаждать моим гостям.
— И тебе.
— Больше всего — мне. Ты не имеешь права властвовать над моей жизнью. Ни сейчас и никогда.
Робби опустил руки.
— Нам нужны адвокаты, чтобы составить соглашение? После всех юридических маневров в Эдинбурге за последние несколько лет я почти не в силах торговаться.
— Адвокаты не могут принимать за тебя решения.
— Мы опять вернулись к прежнему, — вздохнул Робби, вставая и подходя к окну. — Я обязан каяться и извиняться, а ты станешь решать, истинно ли мое искупление. — Он выглянул во двор и снова повернулся к ней. — А сама? Каким образом ты участвуешь в этих событиях? Каллум, ребенок и, возможно, Аргайлл?
— Не смей обвинять меня в связи с Аргайллом! — взвилась Роксана, хотя при этом предательски покраснела. — Во всем остальном я, разумеется, замешана.
— Спасибо и на этом.
— Тебе не следовало приезжать. Мы прекрасно обходились без тебя.
— Я не могу обходиться без тебя. И будь честной, Роксана, ты несчастлива с Каллумом. Верно?
Ей бы солгать, отослать его в Эдинбург. Как просто все будет, если она так и сделает.
Не дождавшись ответа, он сказал:
— Я всегда больше всего любил в тебе эту прямоту, дорогая. Вместе с тысячью других качеств, которые и позволяют мне любить тебя. Не можем ли мы начать переговоры с утверждения, что любим друг друга?
— Любить тебя легко. А вот все остальное — трудно.
Он стоял неподвижно, позволяя ее словам исцелить и утешить его, растопить все несчастья последних недель.