Он снял Викторию с седла и рассмеялся, когда она попыталась его лягнуть. Она продолжала хранить молчание.
– Садись. Если считаешь, что сможешь вести себя хорошо достаточно долго, чтобы поесть, я развяжу тебе руки. Если пообещаешь не пытаться сбежать ночью, я не стану привязывать тебя к дереву.
Виктория продолжала стоять, и он насильно усадил ее на землю.
– Я не люблю повторять одно и то же. Мне нужно многое сделать, и я не могу тратить время и внимание на твои капризы и обиды. Нам обоим будет лучше, если ты это запомнишь.
Вот только Тринити самому трудно было не забывать об этом. Она выглядела такой усталой и хотя сверкала на него глазами, полными вызова, было ясно, что она очень подавлена и чувствует себя брошенной всеми, кого любила и на кого могла полагаться.
Это вызывало в нем желание защитить ее, крепко обнять и уверить, что все будет хорошо. Непонятно было лишь одно, как, испытывая такие чувства, сможет он вернуть ее в тюрьму.
Он решительно выбросил сомнения из головы. Нравится ему это или нет, но у него была работа, которую следовало выполнить.
Тринити вновь связал ей ноги и занялся лошадьми. О них следовало хорошенько позаботиться, ведь им предстоял долгий путь до Техаса. Лишних лошадей у него не было, и он не хотел останавливаться и покупать дополнительных. Из-за этого их будет слишком легко выследить. Расседлав лошадей и обтерев их насухо, он отвел серую Виктории на лужайку пониже, где было немного травы.
Когда он вернулся, Виктория продолжала сидеть там, где он ее оставил.
– Хочешь что-нибудь поесть? – спросил Тринити и, так как она не ответила, добавил: – Я и забыл, что ты со мной не разговариваешь.
Он разжег костер, согрел воду и бросил в нее вяленое мясо и кусочки сухих овощей. Затем он поджарил бекон и поставил на угли жестянку бобов, чтобы согрелись. Обычно ему нравилось быть одному. Он находил в тишине покой, который восстанавливал его, особенно после долгой погони. Однако сегодня он чувствовал себя напряженным и настороженным.
– Пора поесть. Хочешь, чтобы я тебя развязал? Виктория ничего не ответила.
– Думаю, мне придется тебя покормить. Я никогда не делал этого раньше, но полагаю, все когда-нибудь бывает в первый раз. – Он набрал в ложку супа и поднес ко рту Виктории.
Она отпрянула.
– У меня впечатление, что я кормлю ребенка.
Виктория отклонила голову как можно дальше, но Тринити сунул ложку ей в рот. Виктория выплюнула пищу на землю.
Жаркая волна гнева поднялась в Тринити.
– Сегодня ночью будет очень холодно. Тебе нужна эта еда, чтобы не замерзнуть и сохранить силы на завтра. Ты съешь это.