— Ты новый охранник? — спросил я.
— Дуряук! — сказал Бисер и сел у двери.
Я люблю людей необычных. Кривой бок в сочетании с редкостным прононсом делали Бисера неотразимым, и, признаюсь, я испытал нечто вроде разочарования, установив вскоре, что с фигурой у Бисера все благополучно, а иллюзию асимметрии создает полуавтоматический пистолет, засунутый в кобуру под мышкой.
— Он тебе не мешает? — спросил я доброжелательно.
— Дуряук! — сказал Бисер.
…Сорок восемь часов… За этот срок Везувий раз пять мог бы засыпать пеплом Помпею и Мировой океан по меньшей мере трижды поглотить Атлантиду. В мире же Багрянова, слава богу, двое суток минули без потрясений и катастроф. Все странным образом притихло, и даже Петков не предъявляет претензий к не слишком пространным моим рассказам о деятельности конторы на улице Графа Игнатьева. Он словно бы ждет чего-то и потому тянет время, хотя старается при этом, чтобы все выглядело как обычно. Допросы сменяются отчетами, отчеты — допросами, я говорю и пишу, а Петков слушает или читает, не уставая и не нервничая. Сегодня подставной вторично навестил модный магазин и вернулся ни с чем. Петков сообщил мне об этом и с ровной, ничем не нарушенной угрюмостью выслушал ответ. Сказал:
— Мы попробуем еще раз, — и, помедлив, попросил меня снова написать о явке и технике связи.
Дописав новый — какой там по счету? — отчет, я слоняюсь по вилле и бью баклуши. Впрочем, это только так кажется, что я ничего не делаю: голова у меня работает, а ходьба помогает думать. Отмеряя километры по этажам, я, к примеру, пришел к выводу, что засветился в самой Софии. Не раньше. От границы я несколько раз проверялся и теперь, сопоставив всякую всячину, пришел к убеждению, что не проворонил бы наблюдение. Это совсем немаловажно! Если меня срисовали в гостинице или на улице, я могу быть спокойным за судьбу чемоданчика, ждущего своего владельца вне пределов досягаемости ДС. Более или менее спокойным…
И все же где меня засекли? В гостинице, очевидно. Больше негде. Скорее всего подвел старый паспорт, и я должен признаться, что был не прав, убеждая Центр в его надежности. Петков зря ломал комедию с конторой — он с самого начала знал, что Слави, сидящий с ним в сладкарнице и якобы прибывший из Добрича, и софийский коммерсант Слави Николов Багрянов, без вести пропавший более года назад, — одно лицо. Знал он и то, что границу я пересек нелегально, ибо в паспорте не было виз и таможенных штампов; и, наконец, он обязан понимать, что ожидать от меня правды — все равно что пытаться печь пирожные из снега.