— У него были боли? — спросила Сара Сусанне, схватившись за край прилавка.
— Еще какие! Царство ему Небесное! Страшная болезнь. Как-то раз я даже в хлеву слышал, как он кричал...
Сара Сусанне сама отнесла портрет и саквояж к себе в мансарду. Прислонила портрет к стулу, на котором обычно сидела. Но оставлять его там было нельзя. Она переставила его к стене за стулом и села. Подумала, что надо осмотреть вещи в саквояже.
На втором этаже из-за чего-то ссорились Агнес и Иаков. Она услыхала, как на пол упало что-то твердое, и Иаков заплакал. Потом Ане, смотревшая за детьми, бранила их.
Сара Сусанне не могла сидеть спокойно. Портрет стоял у нее за спиной. Она поставила его под окно перед стулом. Посмотрела на серый брезент, крест-накрест перевязанный просмоленной бечевкой. Узел был посередине. В конце концов она встала и убрала портрет в угол за спинкой кровати. И снова села на стул. И только тогда сообразила, что может поплакать, потому что одна.
Но это оказалось невозможно.
Окно.
Можно было долго смотреть в него.
Небу на юге не хватало света.
Она подтащила к себе саквояж и открыла его. Между вещами лежал какой-то пакет в серой бумаге. Сара Сусанне, не двигаясь, смотрела на него. Подарок? Но от кого? Взяв пакет в руки, она поняла, что это книга. Медленно развернула бумагу. "Дочь рыбачки" — и ни одного слова.
Юханнес поехал в Стейген, чтобы проводить пастора Йенсена в последний путь. Многие приехали в Стейген. И близко живущие, и далеко. Как будто только в этот день стало ясно, сколько людей обязаны ему. О нем написали в газетах, на Севере и на Юге. Что пастор был незаменимый человек и что он незадолго до смерти получил приход Серум в Акерсхюсе. Однако его вдова захотела, чтобы он был похоронен там, где был его приход, в Стейгене в Нурланде.
В замерзшей земле уже была вырыта могила, но об этом ничего не писали.
Завернутый портрет стоял за спинкой кровати в мансарде. В тот день, когда они его получили, Юханнес спросил, не должна ли Сара Сусанне его открыть.
— Я еще не могу... — проговорила она.
Он с удивлением взглянул на нее, но ничего не сказал.
Каждый вечер, лежа в кровати у него за спиной, она словно замыкалась. Каждое утро вставала и принималась за ждущие ее дела. Какой во всем этом смысл? Смерть?
Сара Сусанне заставляла себя принимать все таким, как есть. Людей. Бегавших вокруг детей. Животных. Пыталась заставить всех действовать слаженно. А себя — говорить то, чего от нее ждали. Строить планы. Следить, чтобы они приводились в исполнение. Потому что вдовой осталась не она.