Сама не помнила как, девочка нашла дорогу обратно. Но услышанное так потрясло ее, что на другой же день она отыскала одну из наставниц и прямо спросила: «Что такое Золотая Ветвь?»
Потом ее вызывали к Старшей Видящей, и та, побеседовав с послушницей, наложила на ее память заклятие — никогда и ничего не помнить об этом разговоре.
После заклятия приступы истерики и паники прошли навсегда. Она стала спокойнее — правда, и Дар ее тоже ослаб. Но это, как говорится, к делу не относится. В свой черед она стала Видящей, ей сказали о существовании Золотой Ветви, священной реликвии эльфийского народа, с потерей которого для эльфов закончился Золотой Век. Это было все, что она знала, долгое время даже не подозревая, что ей известно кое-что еще…
Их провожали всем селением. Гость поклонился вождю, принял от него мешок с припасами и, дернув за веревку, на которой вел пленницу, вышел за околицу. Орки какое-то время смотрели им вслед, а потом разошлись по своим делам. Только дочь вождя, незамужняя орчиха, долго еще стояла на камне, глядя вслед удаляющейся спине. Ночью она приходила к нему, надеясь, что приворотное зелье начало действовать. Но знатный гость оттолкнул ее, сказав только одно слово: «Простолюдинка!» — и ушел на двор, где проторчал почти до рассвета. И вот теперь он уходил, даже не обернувшись на нее.
Пленница брела, пошатываясь и почти ничего не видя перед глазами. После ворожбы шамана у нее осталось так мало сил, что ей было совершенно все равно. Перед глазами стоял туман, и когда орк неожиданно остановился, она ткнулась носом ему меж лопаток и какое-то время просто стояла так, не в силах выпрямиться. Потеряв же опору, она рухнула на колени и тупо смотрела, как орк снимает с ее запястий петлю.
— Иди, — приказал он, мотнув головой в указанном направлении, — помойся. Ты воняешь!
Девушка медленно повернула голову. Она сама не заметила, как они вышли к берегу горной речки. Здесь было неглубоко, на пологом берегу поднималась трава и росли кусты, в тени которых и остановились путники. Речная прохлада манила к себе свежестью и покоем.
Не веря себе, девушка поднялась на ноги. Впервые за несколько дней плена она была полностью свободна — руки развязаны, на шее нет петли. И орк стоял рядом, выжидательно глядя на нее. В протянутой руке он держал старое, кое-где рваное и даже заплесневелое платье, которое ей пожертвовала старая орчиха.
Подхватив его, девушка несмело зашла в воду. Старуха перед уходом добыла для нее даже кое-какую обувку — кожаные поршни, в которых ей было с непривычки неудобно, но зато хоть босые ноги не сбивались на камнях.