Никогда!
Захочет добить? Пускай. Но на колени я не встану.
Ни за что!
И мы еще поглядим, кто кого. Даже теперь.
А раскат грома – не гонг к окончанию боя. Скорее к его продолжению, потому что я не сдался, а значит, предстоит еще один раунд.
Последний.
Решающий…
Я так и выкрикнул той, что скрывалась от меня за тучами:
– Все равно не сдамся! Слышишь?! Все равно!
Меня услышали. Шарахнуло совсем рядом, так что я почувствовал во рту привкус чего-то кисловато-металлического, но на этом все успокоилось и остановилось. Словно мне давался шанс одуматься, обещая, что, может быть, в этом случае когда-нибудь что-нибудь как-нибудь…
Но я уже не верил…
Как описывать это, я пока не знаю. Надеюсь, что когда придет время и я доберусь до тех событий, то нужные слова отыщутся сами собой. Впрочем, до этой сцены в финале еще далеко.
Я выхожу из дома на крыльцо, залитое блеклым призрачным светом молочной желтизны. Месяц, уютно устроившийся почти над крышей моего домика, не так ярок, как налитая репа-луна. Зато не будоражит кровь и не смущает душу. Он юн и улыбчив, от него веет молодостью и свежестью.
Но при виде него мне почему-то вспоминается именно луна, тяжело нависшая над моей головой в ту памятную осеннюю ночь. Точнее, в две ночи. Интервал между ними – целый год, и соединяет их лишь место – псковские леса, время, да еще она – манящая и зовущая, властно требующая и одновременно жалко просящая.
Я до сих пор не знаю, что это было, да и было ли оно на самом деле – настолько оно нереально и фантастично, словно происходило не со мной и вообще не на этой планете, а в каком-то ином мире, живущем по совершенно иным законам. В мире, который гораздо ближе к сказочным пушкинским чудесам, нежели к обычной реальности серых повседневных будней.
В нем до сих пор водятся водяные, домовые, а также болотняники, шишиги, кикиморы, овинники, банники и прочий веселый народец. Там седовласые степенные волхвы доселе поклоняются исконным славянским богам – мудрому Роду и воинственному Перуну, доброму Сварогу и ласковой матушке Мокоши, улыбчивому Лелю и буйному Яриле, неистовому Стрибогу и мрачному Чернобогу. Словом, все как у Пушкина: «Там чудеса, там леший бродит…»
Мне не довелось повидать «на неведомых дорожках следы невиданных зверей», чему я, впрочем, только рад. Вполне хватило и Кощея. Над златом он не чах и вообще был довольно-таки упитан, но если сравнивать Иоанна IV со сказочным злодеем, то первый окажется куда кровожаднее и злее. К сожалению, былинные богатыри где-то заплутали, так что пришлось разбираться с ним в одиночку, поминутно рискуя лишиться головы, которая, между прочим, у меня в наличии всего в одном экземпляре, а посему держаться осторожно, рассчитывая каждый свой шаг и каждое слово.