— Сила! — сказал я и слегка толкнул мальчишку в тюбетейке, который стоял рядом со мной; он был, наверное, чуть постарше меня и повыше ростом.
— Двести кэмэ в час запросто выжимает, — проговорил в ответ мальчишка.
— Ну да?!
— Вон хозяин рассказывал.
Только теперь я обратил внимание на невысокого человека в замшевой куртке. У него было красное лицо, редкие желтые волосы и почти бесцветные глаза.
Я надавил с краю на багажник, машина легко осела, качнулась и, отпружинив, вернулась в прежнее положение.
— Эй, — закричали на меня, — чего балуешь?
— Приличные рессоры, — сказал я.
— Иди, иди отсюда!
Но тут вступился владелец машины.
— Пусть будет смотреть, — сказал он. — Мальчик понимайт тольк.
Мне стало неудобно, и я чуть отступил, а краснолицый продолжал что-то говорить на ломаном русском языке. Я рассматривал разноцветные наклейки, которыми пестрело заднее окно, немножко прислушивался к разговору.
— А какой двигатель? — спрашивал кто-то.
— Мощность?… Сто тридцать… э-э-э… лёшадь силь.
Наклейки были красивые. На одних изображались гербы, на других — замки, памятники, всякие звери.
— «Брно, Прага, Карловы Вары, — разбирали мы с мальчишкой, — Краков, Варшава…»
— А вот наши, смотри, — сказал он. — «Смоленск, Минск…»
— Вы приехали из Берлина? — спрашивали иностранца.
— О нет! Я живу в другой город… в Мюнхен… Да, да… турист… я люблю русский старина… Церковь… кремли…
— Наш город интересный, старинный. И кремль есть, и соборы. Много посмотрите, — сказали ему.
— Да, да… Я здесь бываль.
— Ученый, — проговорил кто-то.
— Историк.
Я сказал мальчишке:
— Много поездил, да?
— Будь спок! — отозвался он.
— Что?
— Будь спок, говорю.
«Будь спокоен», — догадался я. — Это как все равно «будь здоров» или «будь здоровчик», если что-то хвалят. А в нашем дворе говорят по-другому: «в порядке» или «в большом порядке». Везде свое.
«Будь спок», — произнес, я про себя. Выражение мне понравилось: короткое, звучное. Все равно что щелчок по пустой банке.
Потом мы пошли с мальчишкой вместе.
Лицо у него было узкое, вытянутое, а когда он улыбался, показывались крупные, крепкие зубы.
«Лошадиная голова, — подумал я. — С такими *убами боксом заниматься: нипочем не выбьют. Уши, правда, здоровые. По ушам будет много попадать. Нет, в самом деле лошадиная голова».
И все же мне почему-то не захотелось сразу расставаться с мальчишкой.
— Тебя как зовут? — спросил я.
— Глеб.
«Глеб! Ну и имя…» Я-то думал, лет сто так никого не называют. По крайней мере, у нас в школе нет ни одного. Зато Вовок — как муравьев в муравейнике.
— Чудно? — сказал он. — Это всем так сначала. Можешь звать меня Глебкой.