Перестилая постель в спальне норна, тщательно смахивая пыль с мебели, меняя полотенца в ванной и доливая благовония (Сара выдавала их под личную ответственность, специальным нестираемым мелком ставила зарубку на сосуде, а потом строго проверяла, не поддалась ли служанка соблазну украсть немного для своих нужд), я думала, стоит ли вообще заводить разговор на тему праздника.
Хозяин не звал меня несколько дней, что-то писал ночами в своем кабинете. Один раз вроде бы желал со мной уединиться, но, видимо, мой изможденный вид отбил всякую охоту. Я была ему благодарна: спина болела, я одна-то спала с трудом. Много плакала, чувствовала себя разбитой, да еще эти ежемесячные мучения, на нервной почве пришедшие раньше срока…
Заслышав шаги, я вздрогнула, прижав к груди стопку полотенец.
Я не смогу, не умею я просить. Да и страшно. Может, и не стоит вовсе? Ничего, посижу в башне одна, подумаю о своей горестной жизни…
Снова встало перед глазами лицо матери, вспомнился дом… Если бы не война, я бы уже окончила школу, к свадьбе готовилась. Мы бы с Иахимом ели ягодное мороженое, любовались закатами. Он бы меня в первый раз поцеловал… Всего этого меня безжалостно лишили. Хорошо, хоть я не любила Иахима, просто привязалась, как к другу, а то бы точно наложила на себя руки.
Всхлипнув, я положила полотенца на место, наклонилась, поправляя баночки на полочках, проверила, до блеска ли оттерли ванную хыры.
Тоска, мертвой хваткой вцепившись в горло, не отпускала. Не выдержав, я села и, уткнувшись в бортик ванной, разрыдалась. Беззвучно, я привыкла, что здесь можно плакать только так, не привлекая внимания своими рыданиями.
Кевар, как я хочу обратно в Кевар! Я не желаю быть вещью, чьей-то игрушкой, я хочу к отцу, маме, подругам! Хочу стоять за прилавком в папиной лавке, щупать отрезы тканей, вдыхать их запах, хочу печь вместе с нашей кухаркой яблочно-ягодный пирог, хочу поехать с компанией друзей загород, покататься на лодке, посидеть среди высокой травы, намазывая на хлеб взбитый с малиной творог. Я хочу домой!!!
— Зеленоглазка? Лей? — при звуке его голоса я разрыдалась еще больше.
Что ему нужно от меня, зачем он меня мучает? Неужели в Арарге так мало женщин, что требуется похищать их у родных, надевать на них ошейники, унижать, принуждать быть ласковыми? Почему они не делают это с араргками, есть же, в конце концов, женщины, которые сделают за деньги все, что хочет мужчина. Я как-то видела одну такую, да и в городе были такие дома, в которые ходили, чтобы развлечься, а нам, девушкам, строго-настрого запрещали даже проходить мимо.