какие травы мне нужны и от чего они помогают, а она припомнила, что
такие действительно растут в этом лесу, и показала мне пару полянок, где
я смог пополнить свои запасы. В общем, мы вернулись в замок довольные и
нагруженные трофеями. Птицу, конечно, надо было еще ощипать и зажарить;
к тому времени, как мы подкрепились более существенным образом, чем в
малиннике, и сложили оставшееся мясо мне в котомку, солнце уже
подбиралось к полудню.
— Ну, пора ехать, — решительно объявил я. — Что ты хочешь взять с
собой?
— Кроме арбалета и ножа, в общем-то и нечего, — пожала плечами
Эвьет. — Волчью шкуру только жаль тут бросать.
— Ладно, тащи ее сюда, — решил я; в смутные времена не стоит
отказываться от вещи, которую потом можно будет продать или обменять. -
У меня левая седельная сумка почти пустая, постараемся упихать.
Эвелина убежала и через некоторое время вернулась со шкурой на
плечах. Та оказалась практически цельной, с хвостом, почти достававшим
до земли, когтями на лапах и даже зубами в пасти; верхняя челюсть
торчала над головой Эвьет наподобие капюшона. Размеры клыков, да и
вообще волка в целом, впечатляли. Не хотел бы я встретиться с таким
матерым зверем, имея в своем арсенале возможность сделать лишь один
быстрый выстрел (чтобы вновь натянуть тетиву арбалета, нужно крутить
ворот довольно долго). А ведь с ним совладала девочка, которой тогда еще
и десяти не исполнилось! Причем сумела не только убить, но и дотащить до
подходящего для разделки места, и содрать шкуру, не особенно ее
повредив. Даже если она прежде видела, как такое проделывает отец или
брат — результат был более чем достоин уважения.
После изрядных усилий шкуру все-таки удалось утрамбовать так, что
она влезла в сумку почти вся — только пустоглазая зубастая голова
осталась болтаться снаружи. Покончив с этим, я принялся седлать коня,
которого Эвьет тем временем критически осматривала.
— Хороший конь, — подвела она итог своей инспекции. Конь и впрямь
был хорош: красавец почти исключительно вороной масти, однако с белым
пятном на лбу, в белых "чулочках" и, что придавало его облику особый
стиль, со светлыми гривой и хвостом. Но главное — это был быстрый,
сильный и выносливый скакун. — Как его зовут?
— Никак не зовут, — ответил я, затягивая подпругу. — Конь и конь.
— То есть как? — изумилась Эвьет. — Коней всегда как-нибудь зовут.
Тем более породистых. Их, как и людей, называют сразу после рождения.
— Я не присутствовал при его рождении, — усмехнулся я. — Сказать по
правде, я его нашел.
— Нашел? Коня?
— Ну да. Вместе с рыцарским седлом и сбруей. Очевидно, его прошлый