— Именно так. Поэтому, когда слышишь высокие слова о
справедливости, всегда проверяй, на месте ли твой кошелек.
— А что же существует?
— Только личные интересы. У каждого свои.
— Но как же честь?
— Можешь, если угодно, включить ее в список личных интересов, -
вновь усмехнулся я. — Ведь дворянина, свято блюдущего законы чести -
даже если предположить, что такие господа в наше время еще остались -
заботит вовсе не участь людей, которые пострадали бы от нарушения им
этих законов. Если соображения чести потребуют, он зарежет невиновного и
не поморщится — сколько уже было, к примеру, тех же дуэлей по пустячным
поводам… А волнует его исключительно собственная правильность,
собственная репутация — и в глазах окружающих, и в своих. Хотя по мне,
самая честная честь состоит в том, чтобы прямо следовать своим
интересам, не пряча их под лицемерной маской пафосных слов и понятий.
— А каковы твои интересы?
— Не знаю, — вздохнул я. — Наверное, найти место, где можно
отдохнуть.
— Мы уже скоро должны добраться до Пье.
— Я не в этом смысле. Вообще отдохнуть, понимаешь? От войны. От
людской тупости и злобы. От всей этой мерзости. Но не похоже, чтобы еще
где-то остался такой уголок…
— Я просто думаю, — серьезным тоном пояснила Эвьет, — можно ли тебе
доверять, или надо сразу хвататься за кошелек.
— А разве я говорю высокие слова о справедливости? — улыбнулся я. -
И к тому же у тебя нет кошелька.
— Что да, то да, — спокойно согласилась баронесса. — У отстутствия
имущества свои преимущества, — она сама хихикнула над невольным
каламбуром. — Можно доверять случайным спутникам.
— Тоже не всем, — серьезно напомнил я.
— Это верно, хоть и скверно, — ею, очевидно, овладело каламбурное
настроение. — Совсем не всем.
Солнце склонялось все ниже, и я решил, что нам стоит поторопиться.
Понаблюдав за шагом Верного, я пришел к выводу, что, благодаря принятым
мною мерам, он уже не испытывает боли, хотя рана, конечно, была еще
далека от заживления.
— Дальше поедем верхом, — объявил я.
— Я не устала, могу и дальше идти, — ответила Эвьет. — По лесу,
бывало, целый день ходила…
— Мне тоже доводилось много ходить, но нам надо успеть сделать
неотложные дела в городе до темноты. Видишь, Верный уже не хромает.
— Действительно. А какие у нас неотложные дела?
— Ну, во-первых, купить тебе одежду и обувь. Потом, левая передняя
подкова… Что не так? — спросил я, заметив мелькнувшую на ее лице
недовольную гримаску.
— Не хочется снова в туфли влезать. Я уже привыкла босиком, мне
нравится. Тем более в такую славную погоду!
— Баронессе не пристало ходить босой, — напомнил я.