показалось, я видела впереди какой-то шалаш.
Я ничего подобного не заметил — видимо, потому, что больше смотрел
поверх деревьев, где тогда еще можно было разглядеть дымы села.
Оставалось лишь довериться наблюдательности моей спутницы, для которой в
течение трех лет лес был единственным источником жизни.
В кромешной тьме, под бесконечный шелест дождя и чавканье грязи под
копытами, мы, наконец, выехали обратно на просеку. Я уже ничего толком
не мог разглядеть, даже специально всматриваясь. Но Эвьет уверенно
протянула руку, указывая направление, и через несколько минут мы
действительно добрались до сплетенного из веток и травы сооружения -
очевидно, то была времянка лесорубов, в эту пору, естественно,
пустовавшая. Я не питал особых надежд по поводу водонепроницаемости
подобной конструкции, но оказалось, что крыша, проложенная несколькими
слоями коры и мха, вполне справляется со своими обязанностями. Земляной
пол был покрыт, также в несколько слоев, еловым лапником и потом уже
мягкой травой сверху — так что внутри оказалось сухо, и даже царил
приятный аромат хвои и сена. В общем, не хватало только костра. Его
здесь, конечно, разжигали снаружи, и предусмотрительные лесорубы даже
оставили рядом с шалашом некоторый запас сучьев и веток — но все они,
естественно, были совершенно сырыми…
Однако это меня не смутило. Я нашарил в своей котомке очередную
коробку со свинчивающейся крышкой, открыл ее и высыпал немного
содержимого на предназначенные для костра ветки. От первой же искры
пламя вспыхнуло так резко и ярко, что Эвьет, с интересом наблюдавшая за
моими манипуляциями, даже отшатнулась.
— Химия — великая наука, — наставительно изрек я, убирая коробочку.
— Но в обществе тупых невежд такие фокусы лучше не демонстрировать. Еще
обвинят в колдовстве.
Сырое топливо, впрочем, все равно горело неохотно, громко треща и
давая много дыма. Но мы были рады и этому. К счастью, дождь наконец
все-таки иссяк — точнее, отдельные капли еще падали, но они уже не могли
помешать костру разгореться. Мы сидели, вытягивая руки и ноги чуть ли не
в самый огонь, и от нашей одежды лениво струился пар. Неподалеку изредка
пофыркивал Верный. Не хотелось ни говорить, ни вообще шевелиться. Но я
понимал, чем чреваты эти несколько часов под дождем, так что нужно было
принимать превентивные меры. Когда моя одежда более-менее просохла, я
достал из седельной сумки котелок, налил в него воды из фляги и,
используя недавно собранные растения, показал Эвелине, как готовится
целебный отвар. Конечно, делать это в полевых условиях было не слишком