удобно, но выбирать не приходилось. Именно этой горячей жидкостью с не
слишком приятным горьковатым вкусом нам и пришлось удовольствоваться
вместо ужина. А потом мы кое-как накрылись одной на двоих волчьей шкурой
(она, плотно свернутая и упрятанная в сумку, почти не намокла) и
моментально уснули.
Первым, что я увидел, проснувшись поутру, была оскаленная волчья
пасть напротив моего лица. Эвьет в шалаше не было, и ее арбалета,
разумеется, тоже. Я выглянул наружу.
И ничего не увидел. В сыром утреннем лесу стоял такой плотный
туман, что его, казалось, можно было резать ножом. Даже остатки костра
(давно, конечно, догоревшего) перед самым входом в шалаш виднелись
смутно, а дальше не было ничего, кроме сплошной белой пелены. Было легко
вообразить, что шалаш не стоит на земле, а плывет по небесам среди
облаков — или даже вовсе пребывает в некоем ином мире…
Тут же, впрочем, мне пришла в голову куда более прозаическая мысль
— а именно, сколь легко заблудиться в этом мареве даже в нескольких
шагах от шалаша, и я обеспокоенно окликнул Эвьет. Почти сразу среди
белизны проступил темный силуэт, несколько мгновений спустя обернувшийся
моей спутницей.
— Туманище, — сказала она словно бы даже с удовольствием, забираясь
в шалаш. — Но он ненадолго. Сегодня снова будет солнечный день.
— Как ты себя чувствуешь? — осведомился я. — Горло не болит?
— Нет, я закаленная, — беспечно ответила она, и это, конечно, была
правда. Хотя отвар все же лишним не был.
— Знаешь, Дольф, я подумала, что такая погода, как вчера, может
изменить весь ход истории, — продолжала баронесса. — Скажем, полководца
в его железных доспехах убьет молния. Или он просто простудится. Или в
день решающего сражения будет туман, и войска не смогут сражаться…
— Ты недооцениваешь людей, — усмехнулся я. — Они всегда найдут
способ поубивать друг друга, и никакой туман их не остановит. Одна из
самых крупных битв этой войны разразилась как раз в тумане. Это было еще
до твоего рождения. У Лангедарга было почти вдвое больше людей, и он
разделил свое войско надвое, намереваясь взять армию Йорлинга в клещи.
Йорлинг, в свою очередь, надеялся на хитрый маневр, который позволил бы
ему разбить обе армии поодиночке. Но всю диспозицию спутал туман. Битва
получилась совершенно идиотской — не только полководцы не видели, где
находятся и что делают их войска, но и сами бойцы не видели ни
противника, ни собственных союзников на флангах. В результате там
полегло не менее тридцати тысяч с обеих сторон, причем не так уж мало из
них — по ошибке, убитые своими, принявшими их за врагов. Ни о каком