Великие города тем и отличаются от провинциальных, что пронять их может разве Уэллсовский треножник. И то, если буйствовать начнет. А никак не смирная сида…
— Ого! А я и не знал, что нынче опять хобичьи игрища! — за спиной, шепотком.
— Нет, это скорей реконструкторы. Где ты толкиенутых с клевцами видел?
— А ты на уши посмотри!
Похоже, сзади идут. Привычно… Уже привычно. И неопасно. Здесь ее уши сойдут за пластик. Главное, чтоб никто отрывать не начал. Впрочем, геологический молоток тоже не резиново-поддельный. И, что особенно хорошо, не является формальным оружием. Конечно, объяснять, зачем это нужно в городе, случись что, придется. Но — не раньше. Для кого штуковина на поясе Немайн — оружие, те явно и одежку датируют. А значит, либо подделка, либо разрешение есть. А для кого инструмент… Ну мало ли откуда сестра солнца и ветра торопится. Может, студентка с поезда, с практики, топает через центр к себе в общагу.
— И на пальце бижутерия… Либо у девочки нет вкуса, либо одно из трех эльфийских, — продолжали за спиной, — слушай, это мне кажется, или ее уши назад развернулись?
— Так. Дыхни. Не пил. Дай лоб пощупаю. Здоров. Слава богу! Значит, просто дурость. Ну а мозги и вокалист — понятия несовместные. Так что поступай в свою консу смело. В политех ты не годишься, там хоть немного думать нужно.
— У некоторых людей есть мышцы, ушами шевелить.
— Не настолько, чтобы их…
Немайн стало смешно. Уши дернулись.
— Моторчик, значит. До чего техника дошла…
Навстречу — ровная летящая походка, пляшущие в такт шагам струны белого золота. И — ни какой маски! Она. Высокая, красивая, как всегда стильная… Здесь, в Питере? Немайн бросилась навстречу.
— Привет! Что ты тут делаешь?
На лице Колдуньи — недоумение и даже легкий испуг.
— Девушка, мы разве знакомы?
Немайн отпрянула, уши упали к плечам.
— Мне показалось, что да…
— Бывает. До свидания.
Один шаг, и уже нужно поворачивать голову, и видишь все равно спину.
— Стойте! — Немайн немного удивилась своей настойчивости.
— Что вы от меня хотите?
Она снова рядом. Вот этого Немайн и хотела. Или — не она, а память Клирика, вдруг выбросившая старинный образ — тот, который он еще любил. Сиде стало чуточку смешно: ей-то Колдунья, ни нынешняя, ни тогдашняя, была и даром не нужна. Но оставаться одной среди масок не хотелось.
— Извиниться за ошибку. А я не люблю ошибаться, поэтому… Немайн Кэдманс. Приехала прослушаться в здешнюю консерваторию. На подготовительное. Будем знакомы?
И протянула узкую ладонь.
— Ой, а мне как раз прислали статью о поступающих писать! Я на журфаке МГУ учусь.