Конечно, они этим заняты. Но кто-то из них служит не ее величеству. По крайней мере один из них служит Коллинзу.
— Если вы не можете мне помочь, то мне неинтересно оставаться с вами. Можете высадить меня у "Клариджез".
У него хватило наглости рассмеяться. Зубы у него были очень белые; если бы ей хотелось произвести на него впечатление, ей пришлось бы прикрыть собственный рот и пожалеть о своей слабости к хорошему бордо.
— "Клариджез", — фыркнул он. — Мисс Мастерс, как же вы заблуждаетесь! Вы уже не в приятном путешествии. Корона взяла вас под свою опеку. Я дал слово, что буду за вами присматривать, и намерен свое слово сдержать.
Минна прерывисто задышала. Она вцепилась ногтями в подушку сиденья.
— Однако вас не беспокоит ваш долг мне. Впрочем, ничего удивительного. Я ведь знала, что у вас нет чести.
Фин замер.
Старый гнев вспыхнул в ней.
— Вы нарушили свои обещания.
Лицо у него потемнело. Он уперся руками в стенки кареты и наклонился к ней.
— Говорите яснее, — потребовал Фин. — Какие именно обещания я нарушил?
— Вы забыли?
Легкая улыбка тронула его губы. Он склонил голову набок, передразнивая ее. Он считает ее полной идиоткой, не способной понять шутку.
— Напомните, прошу вас.
Раньше она не замечала в нем этой неприятной черты. Минна почувствовала раздражение, осознав, насколько неправильно оценивала его. Даже будь она на самом деле глупышкой, которую изображала из себя, она не заслужила подсобного отношения к себе. Даже если отбросить его слабую логику о непрошеной услуге, она спасла ему жизнь, поэтому Фин просто обязан относиться к ней с уважением.
Ах, она совсем забыла о его новом положении в обществе! Людей в его положении не учат проявлять уважение. Они требуют его только от других.
— Очень хорошо. — Забудем о пустоголовой кокетке; иначе он и дальше будет унижать ее, считая, что у него есть на то причина. Она тоже наклонилась вперед, так близко к нему, что их губы почти соприкоснулись. От него пахло… чистотой. Она вдохнула. Да, он пользуется лавровишневым мылом. От него исходил жар. Запах ослабил ее раздражение; можно почти наслаждаться его теплом, как будто сидишь у огня.
Фин перевел взгляд на ее губы.
— О, я это помню, — пробормотал он. — Не нужно напоминаний.
Минна удивленно рассмеялась. Он намекал на поцелуй, и она развеселилась: как абсурдно, что его равнодушие задело ее за живое! Кое-что в мужчине, некоторое свойственное ему качество, которое ей хотелось бы вырезать скальпелем, разрушило ее лучшие чувства.
— Да, — сказала Минна, — это было ужасно, правда? Теперь я сделала бы это гораздо лучше — если бы мне этого хотелось.