У стены сарая лежал ворох валежника, ветки и сучья. Женщина выбрала из кучи толстую сухую ветку и, уверенным движением переломив ее о колено, подложила куски в костер. Все это она делала демонстративно, показывая Отто, что он должен будет делать. Хаген закивал, давая понять, что с задачей справится.
— Ну вот, тебе тут забот на час хватит. А я пока схожу на реку, верши проверю, может, чего для своих выловится. Не помирать же им из-за фашистика с голоду… Только сиди тут, никуда не ходи. А то, не дай бог, попадешь на наших, — и самого шлепнут, и меня еще под монастырь подведешь.
Женщина скрылась в сарае и спустя некоторое время опять вышла наружу. В одной руке она держала тяжелый моток сетей, а в другой — несколько веточек засушенной травки. Помяв и перетерев ее в ладони, Вера высыпала травку в казан.
— Вот… леуштяна добавим, для вкусности. И чтоб любил ты свою фройлян, и на других девок не заглядывался…
Женщина поднесла ладонь, которой растирала траву, к лицу и вдохнула.
— Ох, и вкусно же пахнет. Неужто и эту зиму пережили. Скорей бы война проклятая кончилась. Чтобы мой Василикэ скорее домой вернулся… Ох, спаси и сохрани.
Она протянула ладонь Хагену, жестом показывая, чтобы он тоже понюхал. Отто с готовностью поднес нос к ее ладони. Ноздри заполнились духмяным ароматом зеленого луга, нагретого горячими лучами знойного лета. Потом женщина достала из кармана маленький пузырек. Склянка из-под лекарства, заткнутая пробкой. Внутри было что-то белое, рассыпчатое. Соль!… Женщина осторожно откупорила ее, словно там содержалось нечто драгоценное.
— Соль нынче на вес золота. Я у батальонного обозника сменяла. На рыбу… — отсыпая в подставленную лодочкой ладонь горку соли, рассуждала Вера. — Все допытывался, как это я такая рыбачка заделалась. Да только рыбачка я никакая. Вот мужик мой был рыбак. Таких сомов притаскивал домой. Одному управиться было не в мочь, соседей звал, чтобы дотащить пособили. Карпов, стерлядь носил… Коптильню держали. И для себя, и в Тирасполь возили, на базар продавать. Даже в Одессу два раза с ним ездили. От него заимка эта осталась. Кабы не она, войну нам не пережить. Рыба и кормила. Ни один румын про заимку мою не прознал. Хорошо Степан ее упрятал… И нашим зазря знать про нее нечего. Этот, обозник который… Все просил на рыбалку его взять. Известное дело, что у него за рыбалка на уме. Так я ему сказала: «Ты, мол, фрицев сначала разбей, а потом на рыбалку намыливайся». Это вас, значит. Ох, скорей бы уже вашему Гитлеру хвост оборвали… Чтоб мой Василию домой вернулся, целым и невредимым.