— Послушайте, мэм, — остановил ее Пеллэм, поднимая руку, — я просто снимаю документальный фильм про Адскую кухню.
Твердое лицо Кэрол мгновенно растаяло.
— Извините, извините. Мои друзья говорят, что я не могу передать кусок мыла без того, чтобы не завестись. Так что вы хотели узнать насчет Алекса? Вы брали у него интервью?
— Я беседовал с жильцами сгоревшего дома. Алекс тоже жил в нем.
— Точнее, бывал там, — поправила Кэрол. — Вместе со своим ястребом.
«Мы с Рэем.»
— Вы знаете Хуана Торреса? — продолжала Кэрол.
Пеллэм кивнул.
— Его состояние остается критическим.
Сын того человека, который лично знаком с Хосе Кансеко.
Кэрол покачала головой.
— Не могу видеть, как такое происходит с лучшими. Мне его так жалко.
— У вас нет никаких мыслей насчет того, куда мог отправиться Алекс?
— Понятия не имею. Он прибежал и убежал.
— Откуда он родом?
— Алекс утверждал, что он откуда-то из Висконсина. Вероятно… Извините, я забыла, как вас зовут.
— Пеллэм.
— А полностью?
— Джон Пеллэм. Но я предпочитаю, когда ко мне обращаются по фамилии.
— Вам не нравится имя Джон?
— Скажем так: мой образ жизни нельзя назвать библейским. Есть какая-нибудь вероятность, что Алекс вернется?
— Трудно сказать. Те из ребят, у кого есть работа, — вы понимаете, что я подразумеваю под словом «работа», — остаются здесь только тогда, когда заболевают, или временно остаются не у дел. Если Алекс чего-то испугался, он заляжет на дно, и, может статься, пройдет полгода, прежде чем он снова появится здесь. Если вообще когда-нибудь появится. Вы живете в Нью-Йорке?
— Я с Западного побережья. Снимаю квартиру в Ист-Вилледже.
— В Ист-Вилледже? Черт возьми, по количеству грязи Адская кухня даст Ист-Вилледжу[33] сто очков вперед! Если хотите, оставьте свой телефон. И когда наш блудный сын вернется сюда, я дам вам знать.
Пеллэм пожалел о том, что подумал о Кэрол как о крестьянке. Теперь он не мог избавиться от этого впечатления. Крестьянки очень приземленные, крестьянки очень любвеобильные. Особенно рыжеволосые и веснушчатые. Пеллэм мысленно прикинул, что когда он в последний раз спал с женщиной, их разбудил среди ночи вой ветра, швыряющего в тонкие стенки «Уиннебаго» хлопья мокрого снега. А сегодня температура на улице поднялась до девяноста девяти градусов по Фаренгейту.
Пеллэм прогнал подобные мысли прочь, однако они ушли не так далеко, как ему хотелось бы.
Наступила натянутая пауза. Поддавшись внезапному порыву, Пеллэм спросил:
— Послушайте, вы не хотите выпить кофе?
Кэрол поднесла было руку к носу, собираясь поправить очки, но передумала и сняла их совсем. Затем, смущенно улыбнувшись, снова надела очки. Потом принялась застенчиво теребить край футболки. Пеллэму все это было хорошо знакомо. Он понял, что сейчас мысли Кэрол заняты беспокойством по поводу лишнего веса и непрезентабельной одежды.