Сайгон выключил фонарик — дверь открылась, внутри было светло. На пороге стоял тот самый старик в плаще и валенках. На матрасе в углу крохотной комнатушки лежал чемодан. Дед, видно, ждал, что за ним придут: собрал пожитки и спать не ложился. Глаза его блестели, подбородок был гордо поднят.
— Я… Доброй ночи. Вы не подумайте… — растерялся Сайгон.
Он вдруг понял, что не знает, как рассказать старику о важной миссии, о необходимости пойти вместе с командой Фиделя. Слова казались слишком пафосными, вроде политической агитки коммунаров: мало чувств, много популизма.
Жестом старик пригласил гостя войти и указал на табурет — единственный в комнате. Сам он уселся на матрас.
— Дело в том, что… Извините, как вас зовут?
Табурет был неудобным, кособоким, устроиться на нём никак не получалось.
Старик внимательно посмотрел на гостя. Потом поднёс палец ко рту и покачал головой.
Да он же немой! И как Сайгон сразу не догадался?
— Извините, я не знал… не местный, только сегодня на вашу станцию… а тут…
Старик достал из кармана потёртый лист бумаги, на котором принялся что-то писать огрызком карандаша размером с ноготь. Тогда, чтобы ускорить диалог, Сайгон вытащил из рюкзака свои письменные принадлежности — блокнот, почти что новый карандаш — и протянул их старичку:
— Вот. Подарок. Даже не верю, что живого метростроевца перед собой вижу… Вы же… — Сайгон засмущался, сбился. — Ведь если бы вы… Не то, что вы делали… Все мы погибли бы наверху. А так у нас есть метро. Спасибо! Спасибо…
Старик недоверчиво прищурился, глядя на гостя, но презент взял. И вдруг на его глазах блеснули слёзы. Видать, нечасто благодарные потомки оказывали ему почести. Обычно-то обвиняют в тунеядстве и грозят дробовиком.
Старик что-то быстро написал в блокноте.
«Павел Терентьевич».
— А я — Сайгон.
Старик — Павел Терентьевич — укоризненно покачал головой.
Сайгон смутился:
— То есть Сергей Ким. Меня так зовут.
Ответом ему была одобрительная улыбка.
И вдруг свет погас.
С грохотом входная дверь ввалилась внутрь.
* * *
Выхватив нож, Сайгон метнулся к тёмной фигуре, заполнившей собой дверной проём.
Лезвие рассекло воздух — враг отпрянул. Сайгон рванул следом. И тут же сильный удар в челюсть опрокинул его на спину. В глазах вспыхнули фейерверки. С трудом Сайгону удалось сохранить сознание. Всё ещё сжимая нож, он поднялся сначала на колени, потом в полный рост:
— Вообще-то стучаться надо…
Противника рядом не было. Как пришёл, так и ушёл. Видать, понял, что с Сайгоном шутки плохи.
То тут, то там открывались двери. Слышался приглушённый шёпот. Обитатели служебных помещений боялись — все они ждали, что за ними вот-вот придут.