— Ну, хорошо. А где еще тебя можно найти, Шеба?
— Зачем тебе меня находить?
— Кто знает… Может, ты мне понравилась.
— Хм. — я поскребла ногтем кончик носа. — Ну, если не испугаешься, приходи как-нибудь ночью в «Кусаку», это на окраине Веселого Квартала. Я там часто бываю.
— Ты? — темные глаза недоверчиво уставились мне в лицо.
— Не верится? Приходи, и сам увидишь.
— Но ты меня точно не обманываешь?
— Я ненавижу ложь…
— Прости. Я не это имел в виду… Просто такая девушка, как ты, не ассоциируется у меня с грязными трущобами, где опасность подстерегает на каждом шагу.
— Да-а? — заинтересованно протянула я. — И какая же я, по-твоему?
— Ты… нежная, хрупкая, милая. Ты напоминаешь сердитого, но слабого котенка, который не знает, у кого искать защиты. Это так трогает…
— Я? Слабая? Беззащитная? — хотелось засмеяться, но я лишь сглотнула вдруг застрявший в горле комок: почему-то слова Вика задели за живое.
— Ну, не настолько беззащитная, чтобы не суметь постоять за себя, конечно. Я помню твой удар пяткой, — улыбнулся он. Я молча кивнула, гадая, чем этот парень мне так нравится. Рэй бы он наверняка не пришелся по вкусу: она не в восторге от мальчиков-азиатов. Я же, сколько себя помню, всегда испытывала к ним странную слабость — возможно, из-за восхищения восточными единоборствами, которым пыталась научиться. Впрочем, несмотря на характерный разрез глаз, чуть приплюснутый нос и лицо «сердечком», Вик все же больше походил на европейца, и, быть может, поэтому был таким симпатичным.
— Мне пора, — сказала я, возвращая ему куртку и шлем. — Да и тебе лучше поторопиться — слышал о комендантском часе? Город прочесывают усиленные патрули…
— Мы еще увидимся, — он вдруг протянул руку, бережно провел пальцами по моей мокрой щеке, — жест, который я нескоро забуду, — и отстранился, растворившись в темноте. Через мгновение рев байка стих в отдалении, и я, очнувшись, привычным макаром полезла через стену. Внизу, у подножия дерева осталась мокнуть под дождем вторая, ненужная теперь, босоножка.
… В квартире было темно и зябко; на ходу стягивая с себя насквозь мокрое платье, я попутно включила свет в коридоре и шмыгнула в ванную. Раздевшись окончательно, юркнула в душевую кабину и отвернула на полную оба крана. От соприкосновения с горячей водой кожа вмиг покрылась цыпками, тело свело приятной судорогой. Бррр, как же я замерзла в этом чертовом платье и кружевном белье! Все, отныне — только теплые свитера и уютные джинсы. И пусть Рэй со своими нарядами катится к дьяволу.
Небрежно завернувшись в большое махровое полотенце, я, позевывая, поплелась в свою комнату. Толкнула дверь, включила на ощупь свет… и окаменела: на кровати, нагло поглаживая прибалдевшего Лу, полулежал мой брат собственной персоной и ласково мне улыбался. Весь в черном, точно сам он — сгусток ночи, столь им любимой. Золотисто-рыжие локоны стянуты на затылке в хвост, в ухе поблескивает платиновая серьга. И глаза — два ярких изумруда: так не способны отражать свет глаза человека. Ах, да… ведь Фэйт и не был им.