— Кто?
— Вик. С виду он добрый и пушистый, но… мелькает у него в глазах что-то такое… темное. Не могу объяснить толком, что именно.
— Я понимаю, о чем ты. Он может быть очень опасным, если захочет. Но не со мной.
— Ты уверена?
— Да. Это единственное, в чем я еще хоть немного уверена.
— Ну, если ты так говоришь…
— Послушай, кто из нас двоих встречался с вампиром? — не выдержала я. — Твой крошка Лю вряд ли безобиднее какого-то полукровки, тебе не кажется? По крайней мере, мой парень не станет пробовать на вкус мою кровь!
— А что в этом такого? — с вызовом спросила Рэй. — Я же тебе объясняла, это было абсолютно добровольно. Кроме того, ранка быстро затянулась…
— Вот только ты целый день после этого провалялась в постели, бледная, как поганка. Я действительно не понимаю, Рэй — как можно причинить вред человеку, которого любишь? Как можно желать ему боли?
— Ты не понимаешь. Шеба, ты просто не понимаешь. — она вздохнула и расчесала пальцами непослушные короткие вихры. — Рядом с Люцием возникает чувство, что ты был бы безумно счастлив даже принять смерть от его руки.
— Ты в точности повторяешь слова Лолли, — с горечью заметила я. — Это глупо. И это не любовь. Гипноз, внушение, что угодно — но не любовь.
— Откуда ты знаешь? Ты никого не любила.
— Я уйду от Вика, если он будет со мной так обращаться.
— Посмотрим, Шеба. Посмотрим.
Какое-то время мы молча отхлебывали остывшее какао из чашек, потом Рэй, не глядя на меня, хмуро спросила:
— Он что, так хорош?
— Кто?
— Этот Лолли. Что он вообще из себя представляет?
— Тебя это волнует? Не на другую же девушку Люций тебя променял.
— Тем более. Он хорош собой?
— Ему нет и шестнадцати, так что вопрос о внешности отпадает. Закон о совращении несовершеннолетних распространяется и на вампиров.
— Возможно, он только выглядит на шестнадцать, Шеба. Ты же знаешь, как обманчива бывает юность вампира…
— Нет, Рэй. Тут я права. Он сам мне сказал. Он еще ходит в школу, а твой Лю с ним спит!
— Он больше не мой. И с кем ему спать, решать не тебе.
— Правильно. Ты ведь тоже несовершеннолетняя.
— Была ею еще пару дней назад. В Нью-Эдеме совершеннолетием считается достижение восемнадцати лет, а не двадцати одного года, ты забыла?
Черт возьми, я и правда забыла. Нью-Эдем — город-государство, которым управляют человек и вампир, контролируемые Городским Советом. Многие законы здесь трактуются слишком вольно. Взять ту же Пустошь: сколько скандалов было вокруг этого решения! Держать оборотней практически у себя под боком, за городской стеной! В остальных странах вервольфов вылавливали и вывозили на отдаленные, тщательно охраняемые острова. Жить там можно было. Точнее, существовать. Зато не страдали невинные граждане. На мой взгляд, подход жестокий, но разумный и более чем оправданный. Куда большей жестокостью было выселить оборотней Нью-Эдема за Стену, в безжизненную Пустошь, отгородив их от внешнего мира лазерными сетками и заборами, к которым подавался ток убийственного напряжения, и периодически устраивать их отстрел. Забава для любителей острых ощущений и экзальтированной молодежи. Тьфу! И мало кто помнил — или хотел помнить — о том, что монстрами эти изгои становились только ночью. Днем они по-прежнему были людьми — с такими же точно чувствами, мыслями, желаниями. Кошмар.