Поведение двух братьев в самом деле сильно разнилось. Правда, нельзя сказать, что в неподвижности и опущенном взгляде Ивана ощутима его ограниченность. В этом случае он вел себя, как подобает государю, важно и степенно, как и наказывали требовавшие послушания наставники. Несомненно, о послушании не единожды напоминали и Петру. Но он слишком непосредственен, чтобы помнить о наставлениях. Вся церемония ему очень интересна, и он даже не пытается скрыть это. Кажется, здесь можно разглядеть нечто большее, чем просто детское любопытство. В этом подвижном, как ртуть, одиннадцатилетнем мальчике уже присутствует та внутренняя самостоятельность в поступках и суждениях, без которой Петр не стал бы Петром Великим.
В дальнейшем иностранцы не упускали случая присмотреться к Петру. При этом все в один голос отмечали его живой ум и энергию, столь отличавшие его от косноязычного Ивана. Отмечен был рано проснувшийся интерес младшего царя к военному делу. Голландский резидент Келлер пророчествовал в 1685 году: «…Когда он достигнет зрелости, мы можем с уверенностью ожидать от него смелых поступков и героических деяний».
Быстрое взросление Петра радовало близких и пугало Софью. Еще немного, и Петр предъявит свои неоспоримые права на власть. Дело отчасти могла поправить женитьба Ивана. В 1684 году Софья сосватала брату Прасковью Салтыкову. Свадьба привела двор младшего царя в уныние: было ясно, что из цепких рук правительницы семейство царя Ивана с будущими чадами-наследниками едва ли вырвется. Похоже, регентша намеревалась править вечно! Один только Петр остался равнодушен к произошедшему. Во-первых, он хорошо относился к Ивану и даже жалел его. Во-вторых, молодой Петр вовсе не стремился быть в курсе всех перипетий придворной борьбы. Он, конечно, стал рано разделять неприязнь, которую питала царица к своей падчерице. Но его одолевали совсем другие заботы. Пребывание в Преображенском открыло перед ним такие возможности, о которых едва ли можно было помыслить в кремлевских хоромах. Здесь было, где развернуться. К тому же материнский догляд не был слишком строгим. Петр не преминул воспользоваться свободой, отдавшись всецело любимому делу — военным упражнениям.
По тогдашним представлениям, война — занятие, достойное государя. Военное воспитание Петра начал еще отец. Выше уже говорилось о том, что чадолюбивый Алексей Михайлович заполнил покои сына потешными лошадками, карабинцами, барабанцами, пистолями и иным игрушечным оружием. Он же успел приставить к сыну полковника Менезиуса, начав, таким образом, военное обучение сына раньше «науки книжного научения». Трудно представить, что мог преподать маленькому Петру шотландский полковник. Но, во всяком случае, от военных потех он мальчика не отвадил. Напротив, по уверению Крекшина, одного из первых биографов царя, мальчик ничем иным и не интересовался.