— Мы не разговариваем с ними, не касаемся. Приносим дары и забираем послания. Наша благодарность за их жертву. Изгнание не наказание, это участь. Наказывают смертью, или как-то иначе по закону. Те, кому выпало несчастье вести человека до поселения отмечены печатью земли. Если останутся, навредят другим. В поселении они живут отдельно, сами по себе.
Ян оценил ее монолог. Это была целая речь в сравнении с их прежним обменом короткими фразами. Он старался быть мягким и доброжелательным с девушкой. Понимал, что если резким словом обидит или напугает навью, их хрупкое перемирие разобьется как стекло.
— Я ведь уже спасала твою жизнь один раз. Тогда ты больше доверял мне. А если из глупости бы сбежал и погиб, меня нигде бы не приняли. Теперь я уже точно знаю, ты хочешь жить, — внезапно сказала девушка и ее влажные, чуть навыкате глаза заблестели сильнее.
— И раньше хотел, — нахмурился Янат.
— Не уверена, — тихо сказала русалка, устраиваясь возле лодки и осторожно высыпая улиток на камни. — Смерть друга. Ты словно потерял голову. Могу я задать вопрос?
— Можешь, — дернув плечом и нахмурившись, ответил Ян. Навья достала из сумки плоскую миску и стала осколком камня разбивать ракушки. Получалось у нее ловко и аккуратно. Бежевые шарики улиток девушка складывала в миску. Навья так долго молчала, что Янат решил, она передумала задавать вопросы. Шептунов наблюдал за ее движениями, понимая, что пытается побороть чувство отвращения к незнакомой и неаппетитной пище. Но голод не тетка, а жрать хотелось неимоверно.
Горка очищенных улиток в миске росла. Рука навьи методично поднималась и опускалась. Ян понимал, он снова поддается эмоциям, хотя делать этого категорически нельзя, но удержать в узде раздражение было непросто. Он вспоминал о кошмарах, о чувстве беспомощности и дурноте, думал о жестокости тех, кто убил его друга и даже не попытался оправдаться, объяснить, что случилось. Ему захотелось взять осколок камня и треснуть по голове навью, он почти увидел, как делает это, и вдруг наваждение рассеял ее тихий голос.
— Полегчало?
— Ты наводишь мороки? — рявкнул Янат, вскакивая и отступая на шаг назад.
— Я говорила с землей. Если бы меня не изгнали, то стала бы илье, — навья взяла из сумки чашку и набрала воды из озера, затем, снова порылась в бездонных плетенных недрах и насыпала в воду серый порошок, — но земля решила иначе. Я не хочу, чтобы ты действительно стукнул меня по голове камнем.
Русалка вылила получившуюся кашицу в миску и стала перемешивать с улитками. Янат сел на каменную плиту, скрестив руки на груди. Он вынужден был признать, что русалка в данной ситуации ведет себя умнее, чем он, представитель развитой цивилизации, позволяя ему спустить раздражение, но при этом никому не причинить вреда.