— Не поняла.
— Я сам, честно говоря, не все понимаю. Они нам насчитали неустойку.
— А за что?
— Ой, тут целые толмуты возились. Вадим общался. В конце концов заплатил.
— Понятно. «Что ничего не понятно». Можно документы посмотреть?
— У главного бухгалтера. В кабинете напротив. В коридор выйдешь — увидишь.
«Мило!»
— А как ее зовут? «Хоть бы представил!»
— Инна Александровна Кораблева.
— Хорошо. Я пошла?
Массивная качнулась вниз, Вика тут же вышла и остановилась перед грязно — белого цвета дверью.
— Инна Александровна? — уточнила она, заглядывая внутрь.
— Да, — на нее смотрела женщина лет сорока в темных старомодных очках.
— Я к Вам. Меня Виктория зовут. Новый финансовый директор.
Подождав, когда женщина закончит рассматривать ее лицо, фигуру и одежду, она продолжила:
— Меня Михаил Федотович прислал, правильно называю? А то еще не запомнила.
— Да.
— Просил разобраться с налогом на прибыль, который доначислили. Сказал, что все документы у Вас.
— Да, у меня, — подтвердила та дрогнувшим голосом. Ее пальцы заметно задрожали.
— Вас не предупредили, что меня взяли на работу?
— Ну, что-то говорили, но ничего конкретного.
— Не переживайте, у Вас будет время привыкнуть; мне еще две недели отрабатывать, — одарила ее теплой улыбкой девушка, но ответной улыбки так и не дождалась. — Можно на документы посмотреть?
— Пожалуйста, — с легким оттенком уязвленного самолюбия в голосе донеслось из-за стола. — Вот, декларация за этот год, само мировое.
— А Вы в инспекцию ездили?
— Зачем? Чего там нового скажут? Деньги, думаете, отдадут?
— А решение где?
— Вот. Копия есть у Мухина.
— Да, видела. В соглашении ссылки на два договора совместной деятельности. Разве было два договора? Я думала, один.
— Было много, суды по эти двум.
— А копии договоров?
Не отвечая, Инна Александровна встала со своего места и направилась к шкафу с документами. Достав то, что искала, скрылась за дверью, оставив Вику в одиночестве.
Та обвела комнату хмурым взглядом и ужаснулась: «Ну и грязь! Как так можно работать?»
Чего здесь только не было! И тряпки, и конфетные обертки, никому не нужная техника, устаревшая настолько, что использовалась, как подставка, битком набитые ниши стола и вываливающиеся бумаги из ящиков, металлические чайники, утюг, гора стоптанных тапочек и сковородка в углу. Большую часть стола занимал длинный старинный принтер. Девушка вспомнила какие неприятные режущие звуки тот способен издавать и на кукольном лице появилась кривая гримаса. Словно проглотила лимон. В центре комнаты в довершение всего этого безобразия красовались наставленные друг на друга драные коробки с документами. «Да — а! — протянула она, провозя пальцем по столу и собрав слой пыли и грязи. — Плюшкин отдыхает!»