Мне пока неизвестно физическое состояние, но я знаю, что с появлением этого мира каждая проявившаяся сущность стремится воплотиться в физическую оболочку и крайне неохотно расстается с ней, всячески стараясь продлить недолговечный жизненный цикл полученного тела. Хорошо ли это? Нужен ли такой мир? Чтобы получить ответы, мне нужно воплотиться в физическое тело. Однако лишь семерым дана такая возможность, ибо семеро создавали этот мир, создав его семизначным. Поэтому для воплощения в физическое состояние мне необходимо стать одним из семи, поглотив одного из них. Но, став одним из семи, я перестану быть Судьей, ибо перестану быть Восьмым. Размышляя над этой проблемой, я провел в созерцании Мира еще несколько веков и пришел к решению, что судить то, что не в состоянии понять, нельзя. Поэтому я принял решение воплотиться и, познав физическое состояние, донести мнение о его целесообразности следующему Восьмому, чье появление неизбежно.
В данный момент в физическом мире проявлены две сущности из семи. Одну из них мне предстояло поглотить, получив ее знания о физическом существовании. И я проявился, дав им понять о появлении Восьмого, и ощутил панический страх, вызванный моим появлением, у одной сущности и спокойное равнодушие другой. Та сущность, что излучала страх, сделала несколько попыток поглотить другую, чтобы остаться целой самой, сохранив семизначный порядок. Попытки оказались безрезультатными. Более того, подвергшаяся нападению сущность никак на них не реагировала, будто ничего не замечала. Изучив ее более внимательно, я сделал удивительное открытие, не поддающееся объяснению. Сущность, вселившись в оболочку, не овладела ею, что, в моем разумении, не поддавалось логическому объяснению. К тому же, вселившись и позволив оболочке продолжить самостоятельное существование, сущность наделила ее своей силой, сделав практически равной любому другому из семи, находящемуся в физическом состоянии. При всей нелогичности подобного существования, самостоятельная оболочка, судя по неудачным попыткам поглощения этой сущности другой, способна была дать защиту вселившемуся в нее.
И я сделал выбор.
Легкий ветерок посеребрил рябью водную гладь, растрепав края оранжевой дорожки, тянущейся от показавшегося из-за противоположного берега солнечного диска. В ветвях плакучей ивы запричитала какая-то ранняя птаха. На берег, приминая прибрежные водоросли и не сводя с меня любопытных глаз, медленно выползает огромная буро-зеленая лягушка. Ее осторожные движения чем-то напоминают движения кошки, охотящейся за воробьем и готовой в любой момент к решающему прыжку. Лягушка тоже готова прыгнуть, но вовсе не для того, чтобы настигнуть жертву, а чтобы самой не оказаться оной. Интересно, что движет ею, что заставляет выползать из воды рядом с моими ногами? Может, у них, у лягушек, тоже есть своего рода экстремальные способы проведения досуга, а эта лягушка принадлежит к числу любителей впрыснуть в кровь изрядную порцию адреналина?