Через месяц таких собеседований Клод и аббат нашли поддержку у двух зажиточных аристократов. Первым был герцог Врилье. То, что он согласился помочь, никого не удивило. Аббат в свое время познакомил его с Пьером-Жозефом Лоренном, инженером, позднее сконструировавшим для герцога механическую руку. Второй была некая мадам де Кранкуа. Мадам славилась своей страстью к фарфору, этим отвратительным увлечением, популярным среди женщин ее класса. Показав гостям свой blanc de chine[110] зверинец, состоящий из привезенных с Востока дорогих безделушек, она объяснила, что фарфоровые кошечки и собачки не мяукают, не лают и не бьют домашнюю утварь, а потому держать их в доме гораздо приятнее, чем живых питомцев. После того как ей продемонстрировали все математические, оптические и философские исследования, которые чуть ли не булькали и не искрились, хотя были полностью подстроенными, мадам де Кранкуа согласилась частично оплатить расходы.
– Но только при условии, что голова будет сделана из лучшего дрезденского фарфора! – заявила она.
Сие условие Клод принял. Он и сам пришел к такому выводу незадолго до встречи.
Настоящий прорыв в деле произошел, когда аббат перечитывал классику жанра – книгу Биона о построении и использовании математических инструментов в переводе Эдмонда Стоуна. Одна строчка бросилась ему в глаза: «Нам понадобится высокий порог».
– Порок! Ну конечно! Порок! – заорал аббат, срифмовав последнее слово. Он зачитал предложение вслух для Клода. – Ты что, до сих пор не понял? Принеси мне мой свиток.
– Какой именно?
– Тот самый, что сделает нас богатыми! Неси «Часы любви»! – Аббат чихал и смеялся, пока просматривал заказы. – Завтра мы заработаем на наших старых партнерах! С этим свитком заказов мы заполучим все уши сильных мира сего! Не заспиртованные, конечно.
Разницу между вымогательством и законной компенсацией порой сложно разглядеть, как вскоре узнал Клод. Когда аббат стучал в дверь, однажды уже закрывшуюся перед ним, и намекал на некогда сделанный заказ, клиенты, которые раньше были слишком заняты, теперь проявляли всяческую доброту и уважение. Она боялись, что сплетни об их увлечениях попадут не в те руки. Как по волшебству у проекта появились еще несколько сторонников.
Когда граф Корбрейский заказывал «Даму с собачкой на качелях», он обратил особое внимание на bouledogue.[111] Дама его интересовала меньше, ведь только собак он любил по-настоящему. Это подтвердилось, когда Клод с аббатом спустились в просторные апартаменты графа. Псина с вытянутым туловищем кинулась им под ноги, в то время как другая, более застенчивая дворняга лаяла из-за двери.