— Вы не разбираетесь в мужчинах и не понимаете их.
Несколько мгновений Эви беззвучно шевелила губами, прежде чем ответить:
— До сих у меня не возникало трудностей с пониманием Уита и Алекса.
— Они — члены вашей семьи, это совсем другое дело.
— А что, семейные узы отныне способны изменять пол?
— Нет, это просто совсем другое дело.
— Не понимаю, что вы имеете в виду.
Она с вызовом скрестила руки перед собой, отчего ее грудь стала еще соблазнительнее и призывнее. Когда же Мак-Алистер с трудом поднял глаза на ее лицо и увидел, как она в гневе прикусила пухлую нижнюю губку…
Желание, которое грызло его изнутри, подобно дикому и свирепому зверю, наконец-то прорвалось наружу.
Он шагнул вперед, испытывая странное, почти извращенное наслаждение оттого, что глаза у нее внезапно расширились в испуге, а дыхание прервалось.
— Они никогда не хотели поцеловать вас так, как мужчина целует женщину, — хрипло проговорил он.
Руки ее бессильно упали.
— В общем, да, но…
Он сделал еще один шаг вперед, и она попятилась.
О, как же ему нравилась эта игра! Он наслаждался доселе незнакомым ему чувством могущества, сознавая, что она полностью находится в его власти. В кои-то веки, хотя бы один-единственный раз, но она вынуждена будет отступить.
— И еще они не думают об этом, не думают каждую проклятую секунду каждого дня.
— Я… надеюсь, что нет, не думают.
Он безжалостно надвигался на нее.
— Они не пытаются представить себе, каково это — остаться с вами наедине, вот так. Как той ночью, в лесу. Или в гостинице.
Она перестала пятиться назад и с мужеством отчаяния вскинула голову, глядя на него в упор.
— А почему вы должны воображать себе это? — запинаясь, пролепетала она. — Вы же знаете, что я тоже хочу поцеловать вас.
Он подавил уже готовый сорваться с губ стон и бережно коснулся большим пальцем ее нижней губы.
— Потому что воображение мужчины не ограничивается одним поцелуем.
Мисс Эви Коул давно уже пришла к выводу, что неведение, вопреки распространенному заблуждению, отнюдь не является благом.
В мире вполне достаточно несчастных дураков и глупцов.
Себя же она, не без веских на то оснований, полагала вполне счастливой молодой женщиной, и никто из хорошо знавших эту особу не осмелился бы обвинить ее в грехе невежества или неведения. Она всегда была в курсе происходящего.
Потому что прилагала к этому недюжинные усилия.
Вот как сейчас, когда она присела на корточки у огромных, украшенных затейливой резьбой, дубовых дверей в библиотеку поместья Халдон-Холл, перенеся вес тела на здоровую ногу и заглядывая карим глазом в замочную скважину. Пожалуй, она должна была бы испытывать чувство вины за то, что подслушивает частную беседу. Но, обнаружив, что является предметом оной, она ощутила уж никак не вину, а возбуждение, щедро приправленное досадой на то, что оказалась на месте событий чересчур поздно для того, чтобы узнать все подробности разговора.
