А голос у Сигрун был нежным, чересчур нежным при ее деловитости и энергичности. И приятным.
— Значит, вы никогда не участвовали в проектах «Анэнербе» или «Врил»?
— Нет.
— В вашем роду были медиумы или ясновидящие?
— Я не уверен. В детстве слышал что-то такое о своей бабушке, но… нет, не уверен.
— Расскажите, про ваши ощущения. Здесь и на «Герхарде».
Она молча слушала, кивая головой. Рядом пил кофе, постукивал пальцами по белой фарфоровой чашке штурмбаннфюрер Карл Хабсмеер с красными от бессонницы глазами. Молчал сбоку Ванник с полузакрытыми глазами.
— У вас есть гражданская специальность? Вы получали высшее образование?
За Бочкарева молниеносно ответил Ванник, прикрывая мгновенное замешательство лейтенанта Кёллера.
— Лейтенант посвятил свою судьбу армии и СС, я полагаю, это заменяет любое образование.
Сигрун промолчала, а Карл Хабсмеер сменил ритм постукивания.
— Хорошо. Пусть заполнит вопросник Кунца, нужно знать его психологическую устойчивость.
— Да, мадам, — кивнул Хабсмеер.
Сигрун поднялась и вышла, не прощаясь, а ими занялся Келлер. Принес несколько листов с вопросами, затем, посмотрев на оберштурмбаннфюрера Шаубергера, еще одну. Зевнув, налил себе еще одну чашку кофе и извлек из нагрудного кармана пластинку из фольги с запрессованными в ней кругляшками.
— Второй день без сна, — пояснил он, присаживаясь к ним на диван, — сейчас все озверели, торопят и торопят. Не желаете?
— Что это? — спросил с недоверием Шаубергер. — Стимулятор?
— Это препарат Д-12. Он лишен недостатков десятки, и, тем более, Д-9. Правда, дозу не следует превышать.
— Нет, благодарю. Хотя, дайте одну, похоже, нам предстоит бурная ночь, а армейские препараты никуда не годятся.
— Без этого сейчас не получается, — согласился Хабсмеер, — впрочем, осталось менее суток, а потом уже отдохнем. Отоспимся, примем ванну. Да, горячая ванна на час, и чтобы никто не донимал с расчетами и перепроверками!
— Беспорядок полнейший, — вставил Ванник, пряча таблетку в упаковке в свой карман. — Главное – в спешке не пороть горячку.
Хабсмеер вяло кивнул.
— Например, зачем уничтожили «Герхард» и «Елену»? Я до сих пор возмущен – потратить столько средств и времени на них, чтобы потом уничтожить.
Хабсмеер запрокинул голову на спинку дивана и прикрыл глаза.
— Не только их. Но это очевидно – сейчас есть вероятность, что объекты попадут в руки противника. А через неделю, когда война окончится, мы переведем «Ханебу» и «Врил» в серийное производство. И перейдем, наконец, в нормальные лаборатории и исследовательские центры. Я например, мечтаю о Ривьере. Голубая гладь Средиземного моря из окна, теплое майское солнце, и бокал «Шато Петрус» урожая двадцать девятого года. О-о, это терпкое сочетание вкуса слив и трюфелей!