— Так держать. Я доложу штандартенфюреру, можете рассчитывать на награду. Фройлян, благодарите своего спасителя.
Они ушли, все, включая помощника, а Бочкарев с Сигрун опять остались одни в металлической комнате, залитой неярким желтым светом, с черными буквами на желтом фоне «Внимание! Приготовится!».
Вот так, молча сказал себе Бочкарев. Вот ты и дослужился до награды. За какими-то мелкими уступками, щепетильностью, вовремя не отогнанной человечностью, ты пропустил эту границу, которую нельзя преступить русскому офицеру. Да чего там, офицеру – просто человеку, чтобы остаться на своей стороне. Чтобы не стать заодно с врагом…
— Что ты собираешься делать, когда все закончится? — спросила Сигрун. — Мои родители живут у самого подножия Альп, в небольшом домике, в котором хватит места еще для двоих. Там необыкновенно тихо, только по утрам и вечерам звенят большие колокольца, когда коровьи стада проходят по дороге. Раньше, до войны, мы свободно покупали молоко и раз в неделю твердый, как камень, желтый сыр… А где ты жил до войны?
Он не ответил. Мир со звоном разорвало на множество маленьких неровных частей, он рассыпался, как рассыпается зеркало, когда большая кувалда бьет по нему со всем размахом.
Яркое утреннее солнце заливало светом крыши, отражалось на золотом шпиле Московского вокзала, слепило глаза. Весело и бодро мчали мимо аккуратные лакированные Газ-ы и КИМ-ы. И все было точь в точь, как и пять лет до того, чистое, сияющее новой краской, с красными кумачами напротив вокзала и мирной утренней суетой на его ступеньках.
Проехал, гудя мотором, угловатый, белый троллейбус «ЯТБ», наддал, вырываясь на полупустой Невский проспект.
— Молодой человек, молодой человек! — позвали его. Толстенький мужчина с белом, немного измятом костюме и его жена, в длинном цветастом платье, босоножках и коротеньких белых носочках.
— Будьте добры! — взмолился мужчина, извлекая из внутренностей пиджака портмоне. — Присмотрите за чемоданами! А мы мигом!
Он извлек купюру, но протянул ее жене. Бочкарев подавил готовое вырваться «что вы, не надо денег!»
— Милочка, я умоляю, только недолго.
— Василий, не нужно волноваться, ты и так уже весь вспотел. Иди, звони.
— Товарищ, — сказал Василий Бочкареву. — Я туда и назад, только один телефонный звонок!
Они устремились в разные стороны, не дав Бочкареву произнести и слова.
Капитан посмотрел на себя и ужаснулся – он по-прежнему был в серой форме СС, с немецкими знаками различия. Любой патруль и… Хотя, и нужен, нужен был сейчас патруль, или кто-нибудь из военных, желательно званием повыше, желательно, особист. Чтобы немедленно звонок, в Москву, и говорить, говорить, говорить… только что делать с этими дурацкими чемоданами?