— Вот представь, Насть, — рассказывал он. — Качаешь ты игру. Бесплатно. В виде архивного файла размером двадцать гигов. А он оказывается под паролем. А чтоб получить пароль, просят отправить СМСску за десять рублей. Догадываешься?
Она кивала.
— Да, ты шлешь, деньги снимают, и… пароль не дают, а просят отправить еще одну. Операцию можно повторять, сколько наглости хватит. Чем больше человек потратил, тем обиднее ему бросать — он же надеется, бедолага, что после следующей ему точно пришлют код. И платит!
Он говорил, не умолкая, а она слушала, и из глаз девушки на время уходила мертвящая пустота и боль, поселившаяся там после метро. Они светились живым интересом.
— Чем больше файлов ты разместил, тем больше навар. У меня доходило до пары тысяч в сутки. Да рублей, рублей. Но все равно неплохо, да?
И высшей наградой был ее ответ, два коротких слова, в которых бездна смысла.
— Конечно, неплохо.
Он говорил еще о тысяче вещей. Не рассказывал только о том, что было с ним в первые дни после атаки. И о своих вылазках. Эти темы были табу.
Но она и не настаивала. Ей самой было гораздо приятнее послушать о мире, который, как и в книге Митчелл, был унесен ветром. Он говорил, а она слушала, только иногда вставляя словечко-другое, которые пробивались через кровавую корку, покрывавшую ее душу, как зеленые ростки через асфальт.
Другие могли себе думать все, что угодно, но они просто разговаривали всю ночь напролет. Для них обоих это был разговор, исцеляющий душу.
***
Чернышева открыла глаза и привычным движением протянула руку, чтобы включить ночник. Но, ни выключателя, ни прикроватной тумбочки на привычных местах не оказалось — вместо этого ее рука уперлась в гладкую эластичную ткань.
«Где я? Что случилось с моей комнатой? Кто-то сделал перестановку, пока я спала?»
Тут она вспомнила все события последних месяцев. Последних месяцев.
Маша была огорчена, что ее вырвали из такого уютного сна, который был так похож на прежнюю, нормальную жизнь. Жизнь, о которой она так давно не вспоминала.
Сколько же она проспала? Наверное, немного, судя по ее внутренним часам, которые окончательно сбились от этой сумасшедшей подземной жизни. Там было только время сна и время бодрствования, а не день и ночь. К ним, как и ко многим другим вещам, придется привыкать заново.
Маше даже не надо было смотреть на соседнюю подушку — она и так знала, что его нет. Это ее нисколько не удивило. Опять убежал со своими архаровцами. С этим ничего нельзя было поделать, она только вздохнула и взглянула на часы. Половина пятого. Отправление в восемь, можно еще поспать. Можно еще вздремнуть. Она перевернулась на другой бок и завернулась в одеяло, чувствуя на ногах гусиную кожу.