Впрочем, в этом и состояла отличительная особенность Либермана, занимавшегося в «Российской нефти» связями с общественностью. Его знала вся Москва, министры и журналисты были с ним на «ты» и запросто называли Мариком. Первые охотно обедали с ним в ресторанах, вторые, при любой оказии, бросались звонить ему, чтобы получить неофициальный комментарий. Но если бы вы вдруг спросили, есть ли у него любовница, какой вид спорта ему нравится, какой кухне он отдает предпочтение, никто не сумел бы ответить. О том, что происходит у него в голове, знал только он сам.
Гозданкер вскочил, и, спотыкаясь, кинулся ему навстречу.
— Ну, как дела? — с надеждой спросил он, сжимая тонкую руку Либермана двумя руками.
Его, конечно же, в первую очередь волновали новости относительно Храповицкого и налоговой полиции. Но Либерман сделал вид, что этого не понял.
— Да какие дела в нашей деревне! — сокрушенно развел руками Либерман. — Сорок минут в пробке стоял. В Москву же президент Международного Валютного Фонда прибыл. Так в центре от усердия все движение перекрыли. Я вот думаю, может, мне опять в коммунистическую партию вступить, а? Я ведь когда-то состоял. Начну бороться за социальную справедливость. Как в прежние времена. Против чиновничьих привилегий.
— Тебя сейчас из-за фамилии не примут, — с трудом поддерживая шутливый тон, отозвался Гозданкер. — Уж очень вызывающая.
— Вот так всегда! — вздохнул Либерман. — Мы коммунизм придумали, а нас теперь в коммунистическую партию не принимают. Придется менять фамилию. Буду хоть Жидоморов. А что? Красивая русская фамилия. Марк Жидоморов. Очень душевно. Кстати, не много вас на Руси развелось-то? — подозрительно покосился он на Гозданкера и наморщил нос. — Гозданкеров-то? И все богатые. Нам, Жидоморовым, очень обидно на вас смотреть.
Гозданкер уважительно осклабился, показывая, что оценил юмор.
— Может быть, пообедаем? — предложил Либерман, увлекая Гозданкера в соседний зал, где располагался ресторан. — А то ты с дороги, наверное, проголодался?
Гозданкер был не голоден, но спорить не решился. Они сели за стол, и Либерман, не заглядывая в меню, продиктовал официанту заказ, вежливо консультируясь с Гозданкером по поводу его кулинарных пристрастий.
— Звонил мне, кстати, наш Егорушка, — заговорил Либерман, когда официант отошел. Егорушкой он ласково называл Лисецкого. — Просил тебе привет передать.
— Надеюсь, ты ему не сказал, что я здесь? — всполошился Гозданкер.
— Да как же я такое от губернатора скрою? — испуганно округлил глаза Либерман. — А ну как он узнает? Он же в отместку разболтает всем, что никакой я не Жидоморов. А самый что ни на есть Либерман. И меня из-за тебя из коммунистической партии выгонят! Куда ж я потом денусь?