Год призраков (Форд) - страница 7

затем воспоминание стало понемногу подергиваться дымкой — я соскользнул в сон. А потом я вдруг начал падать откуда-то с большой высоты и проснулся, услышав, как отец возвращается с работы. Парадная дверь тихонечко закрылась. Я слышал, как отец ходит по кухне. Джордж соскочил с кровати и выбежал из комнаты.

Я лежал и думал — хорошо бы спуститься и поздороваться с ним. Последний раз я видел отца в прошлый уик-энд. Чтобы содержать семью, он был вынужден работать в трех местах — токарил несколько часов с раннего утра, потом отправлялся на свою основную работу — зуборезчиком, а вечером подрабатывал уборщиком в универмаге. Уходил он из дома еще затемно, а возвращался чуть ли не в полночь. В течение недели я то здесь, то там улавливал запах машинного масла — на диванных подушках, на полотенце в ванной, — словно отец был призраком, оставлявшим слабые следы своего присутствия.

Наконец звуки затихли — перестала открываться и закрываться дверка холодильника, течь вода из крана, — и я понял, что отец, наверное, в столовой: уминает гору спагетти, читает газету в свете, проливающемся из кухни. Я слышал, как он переворачивает большие газетные страницы, как позвякивает вилка о тарелку, как чиркает спичка о коробок… и вот тут-то оно и случилось. С улицы донесся пронзительный женский крик — такой громкий, что полотно ночи порвалось. Образовавшейся дыры хватило, чтобы в нее проскользнул Год Призраков. Меня пробрала дрожь, я закрыл глаза и забрался с головой под одеяло.

Бродяга

Когда я следующим утром спустился по лестнице, дверь к Бабуле и Деду была открыта. Я просунул туда голову и увидел Мэри — она сидела в кухоньке за столом, на котором прошлым вечером крутила сигареты, и ела зерновой завтрак из миски. Дед сидел на своем привычном месте рядом с ней, держа перед собой развернутую программу скачек. На полях он карандашом записывал цифры, непрерывно бормоча себе под нос родословные, имена жокеев, вес, скорость, состояние дорожек на ипподроме, — так он проводил вычисления по «системе Макгина», которую назвал своим именем. Мэри кивала всякий раз, как в уравнение добавлялся новый член.

В нашей части дома из ванной в коридор вышла мама, и я повернулся к ней. Она была одета для работы — в бирюзовом платье с большой заколкой в виде звезды, напоминавшей деталь витража. Я подошел к маме, и она меня обняла, поцеловала в голову, окутала терпким облаком духов, густых, как пудра. Мы направились на кухню, и мама дала мне зерновой завтрак с порошковым молоком, вкус которого становился при этом немного лучше — нам разрешалось посыпать кушанье сахарным песком. Я сел в столовой, мама присоединилась ко мне с чашечкой кофе. Из окна за ее спиной в комнату проливался солнечный свет. Она зажгла сигарету и пододвинула к себе пепельницу.